Только наша любовь ярче солнца былаИ взрослей, и мудрее, чем мы.И она наши души на крыльях неслаИз зловещей, безжалостной тьмы.И ни Бог, и ни дьявол не разъединитТо, что вечный скрывает гранит…
Мне луна навевала тоскливые сныО потерянной Аннабель Ли.Как глаза ее, звезды сияли, грустны.О, прекрасная Аннабель Ли!На холодной земле, там, где милая спит,Я лежал между каменных плит.Пусть же будут всегда наши вместе телаВ королевстве, где море шумит.
Перевод с английского И. Зуевой
На очень круглой тарелке из настоящего фарфораобнаженное яблокопозирует художнику-реалисту которыйтщетно пытается изобразитьяблоко таким каково оно естьнояблоко не даетсяоно не хочет бытьяблокому него свое Яи свои секреты в мешке с яблокамии вот оно переваливается на бокна вполне реальной тарелкеи мягкотайком от себя самогокрадется на задних лапкахпо краю газовой горелкив которую превратился герцог Гизкоторый от злости тут же скисувидев что кто-то без разрешения пишет его портрети яблоко подмигивает – «Привет!»и превращается в переряженный прекрасный плоди вотхудожник-реалист наконец сознаетчто все превращения яблока – его врагиа он – обездоленный нищийничтожный бродяга – лишь жертва какой-то приятнойассоциации; благодарный и ужасно напуганныйблаготворительностьющедростью и неожиданностьюи несчастный художник-реалиствдруг становится пессимистомстановится пессимистом и жалким рабомбезумной толпы ассоциацийа яблоко катится и вспоминает яблонюземной рай и Еву и еще впрочем Адамалейку шпалеру Пармантье и лестницуи Канаду и Геспериды и Нормандию и Ренети Апии лапту и крученую подачу и змияи забитый в ворота мячи первородный грехи детство искусстваи Швейцарию с Вильгельмом Теллеми даже Исаака Ньютонаи множество его премий полученных на Выставкевсемирноготяготенияи обалдевший художник не помнит больше о своеймоделион спита тем временем Пикассопроходивший мимо как он везде проходиту себя домакак у себя домавидит яблоко тарелку и спящего художникачто за идея рисовать яблоко —думает Пикассои Пикассо съедает яблокои яблоко ему говорит – «Мерси!»и Пикассо разбивает тарелкуи улыбаясь удаляетсятогда художник вскакиваеткак от зубной болии попадает в общество своей незавершенной картиныи поскользнувшись на осколках разбитой посудыжадно пересчитывает ужасающие обломки реальности
Перевод с французского Е. Ветровой
От существования – к сущности
Лучший правитель тот,о котором людям известнолишь то, что он существует.
Очевидно, эти строки древнекитайского философа Лао Цзы (разумеется, за исключением слова «правитель») вполне приложимы к нему самому. О нем действительно известно только то, что он существовал. Но и в этом мы не уверены. Его биография – это не более чем легенды. В частности, они рассказывают о том, что философ родился старцем, словно специально оказывая услугу Карлу Густаву Юнгу с его теорией архетипов Старого Мудреца и Младенца. Само имя Лао Цзы означает «старый мальчик».
…Дао Де Цзин – философская книга о некоей Сущности, которая стоит за бесчисленными вещами материального мира. Быть может Дао – наиболее абстрактная категория прафилософии.
…Пересказывая современным слогом («в забавном русском слоге», как некогда писал Державин) древнюю и мудрую книгу, не могу не признаться, что перед вами не перевод, а переложение.
Источниками для него явились несколько переводов книги на английский язык (помимо наиболее известного комментированного издания текстов Лао Цзы под редакцией Чен Ку-янга и перевода Джи-фу Фенга и Джейн Инглиш, мною в значительной степени использован замечательный перевод Стефана Митчела), а также академический русский перевод Ян Хин-шуна. При подобном подходе, очевидно, бессмысленно говорить о буквализме и научности предлагаемого читателю текста. И вместе с тем мне не хотелось бы, чтобы переложение воспринималось как вольная импровизация. Более того, некоторые наиболее явные отступления от «канонического» текста представляют собой попытку реконструкции, об оправданности которой – судить не мне. Главное, чего хотелось мне достичь, это «перевести» Книгу Пути из раздела «философская проза» в раздел «философская поэзия». Многие авторы отмечают поэтичность текста Лао Цзы, а на Западе существует устойчивая традиция перевода Книги Пути ритмизованной прозой либо верлибром. Это вполне оправдано, ибо китайский подлинник также имеет ритмическую организацию.