Содержание зрелой новеллистики Цвейга стало глубже и реалистичнее. Однако, отразив некоторые существенные стороны действительности, писатель проходит мимо многих важнейших социальных вопросов. Претерпевает значительные изменения и его художественная манера. Если в ранних новеллах Цвейга улавливалась зависимость от поэтики импрессионизма, сказывающаяся в том, что писатель почти не конкретизировал образы действующих лиц и передавал скорее ощущение от жизни, чем самое жизнь в ее объемной вещности, то зрелые его новеллы отличаются большей точностью характеристик и реалистичностью тщательно отобранных и выверенных деталей. Цвейг овладел искусством типизации и свободно создает емкие художественные образы, в которых запечатлены неповторимые черты среды и жизненной обстановки, определявшие душевный склад его героев. Такова Лепорелла - главное действующее лицо одноименной новеллы, простая крестьянка, принесшая в погубивший ее город не только деревенские предрассудки, но и сельскую цельность натуры. Таков слепой любитель гравюр из новеллы "Незримая коллекция", на которого захолустная провинциальная жизнь наложила неизгладимый отпечаток; таков и советник Соломонсон, герой новеллы "Закат одного сердца", расчетливый коммерсант, всю жизнь делавший деньги и умирающий в одиночестве, забытый семьей, благополучие которой он построил ценой отречения от собственного человеческого достоинства.
Цвейг не ищет для своих новелл исключительных ситуаций, он умеет открывать в банальном драматическое, в прозе жизни - скрытые конфликты. Его новеллы сюжетны, но остроту им придает не чрезвычайность происшествия, а экспрессивность страстей действующих лиц; повествование развивают не события действительности, а внутренние колебания и вспышки страстей в сердцах героев.
Свое ощущение напряженности жизни современного общества, ускорившийся ритм бытия, его бешеное биение Цвейг переносит и на характеры действующих лиц. Стремительному темпу жизни соответствует подвижность рассказа, его концентрированность, собранность. Архитектоника новелл Цвейга строга и тщательно выверена; она весьма логична и обдумана до мельчайших подробностей. Цвейг - превосходный стилист - умело передавал в упругом, подобно разжимающейся пружине рассказе нарастающую драматичность судеб своих героев. Своеобразие Цвейга-новеллиста состоит еще и в том, что ему свойственно изображать событие не в его прямом воздействии на действующих лиц, а воспроизводить его уже преломленным через чье-то восприятие, как бы отраженным чужим сознанием. Поэтому социальное содержание новелл Цвейга подавлено психологическими изысканиями автора, нередко переносящего напряженность душевного состояния действующего лица на само событие и ставящее движение объективной действительности в зависимость от волеизъявления героя. Эта особенность художественной манеры Цвейга вытекала из субъективистского понимания писателем взаимоотношения человека и общества, характерного и для историко-биографических очерков.
Наиболее наглядно его концепция исторического процесса проявилась в цикле миниатюр "Звездные часы человечества", который Цвейг создавал на протяжении многих лет. На первый взгляд исторические миниатюры цикла представляются совершенно объективным изложением фактов, рассказанных с подкупающей простотой и беспристрастием. Действительно, Цвейг придерживается почвы истории и не нарушает внешней достоверности описываемых им событий. Однако он избирает для изображения такие эпизоды прошлого, в которых слиты воедино личный подвиг или деяние человека с поворотным моментом в истории, причем Цвейг не всегда видит, что не личность определяет развитие всего процесса в целом, а, находясь на гребне событий, сама в своих действиях зависит от его хода. Характерна в этом отношении миниатюра "Невозвратимое мгновение" Поражение французов при Ватерлоо имело много частных причин, в том числе и знаменитую ошибку маршала Груши, опоздавшего прийти на помощь Наполеону. Но вне зависимости от исхода генерального сражения судьба империи и Наполеона была предрешена развитием предыдущих событий. Цвейг, игнорируя всю совокупность причин и следствий, полагая, что Наполеон и Груши были в состоянии повернуть события в свою пользу, тем самым делает их демиургами истории.
В книге "Лечение духом", посвященной критике теории "животного магнетизма" Месмера, домыслов основоположницы шарлатанской "христианской науки" Мэри Беккер-Эдди и психоаналитических концепций Зигмунда Фрейда, характеризуя влияние личности на историю и общественную борьбу, Цвейг писал: "Нигде так ясно не проявляется созидательная и драматическая мощь духа, как в истории, когда одинокий, слабый, изолированный человек поднимается против огромной, охватывающей весь мир организации. Когда Спартак - забитый раб противостоит легионам и когортам Римской империи, или Пугачев - нищий казак - гигантской России, или Лютер - широкомыслящий монах-августинец - всемогущей fides catholica [Католической вере (лат.)], - всегда, когда человек противопоставляет силу собственного убеждения объединенным силам мира и бросается в борьбу, кажущуюся бессмысленной по своей полной безнадежности, именно тогда его духовное напряжение захватывает людей и из ничего творит неисчерпаемые силы".
Конечно, выдающийся человек влияет на ход событий и способствует прогрессу, но лишь в том случае, если его деятельность слита с усилиями народных масс. Ни Спартак, ни Пугачев, Лютер не были одиночками, стоящими над толпою, - они возглавляли широкие движения масс, и в этом была их сила. Не признавая созидательной роли народных масс, Цвейг переоценивает значение личности, что связано с его либерально-индивидуалистической позицией в общественной борьбе современности. К тридцатым годам индивидуалистические иллюзии окончательно овладевают его сознанием. Хотя Цвейг по-прежнему отстаивает идею прогресса и начинает выступать с критикой реакционных явлений и идеологии, порожденных фашизмом, тем не менее в начавшемся антифашистском движении он занял далеко не передовую позицию.
Приход фашизма к власти, поход, начатый им против демократии, разгром национальной немецкой культуры и подготовка новой мировой войны создали новую ситуацию в идейной жизни западноевропейской интеллигенции. Крупнейшие художники Запада стали осознавать, что борьба с фашизмом немыслима без опоры на народные массы, и пытались, защищая демократию, объединить свои усилия с усилиями народов, отстаивающих свою свободу от фашизма. Понимая, что гуманизм должен быть действенным, они обращались к тем историческим традициям, которые были связаны с широкими народными движениями; в произведениях на современную тему и в публицистических статьях они раскрывали социальную природу фашизма как новой формы классового господства буржуазии.