Эти строки были вызовом именно по адресу Капабланки. В этой статье Ласкер говорит и о Рубинштейне — претенденте на первое место в этом турнире, но с гораздо большими симпатиями и уважением, чем о Капабланке. А между тем не так уж принципиально был различен стиль игры Рубенштейна и Капабланки: это Ласкер понимал. Но он разрешал себе в данном случае удовольствие быть непоследовательным: слишком сильно было его отталкивание от Капабланки.
Рубинштейн, кстати сказать, был фаворитом большинства серьезных шахматистов. Капабланку поднимали на щит широкие шахматные круги. В Ласкера не верили первые (ведь четыре года он был в стороне от серьезной игры), и ему не симпатизировали вторые.
После первых шести туров турнира Капабланка оказался на пол-очка впереди Ласкера: три выигрыша, три ничьих у первого, две победы, четыре ничьих у второго; первая встреча между ними была ничьей. Рубинштейн же трагически отстал со своими четырьмя ничьими и двумя поражениями. Но после десятой партии, т. е. по окончании первой половины турнира, положение круто изменилось. Капабланка выиграл еще три партии при одной ничьей, собрав 8 очков. И лишь 6½ очков оказалось у Ласкера, проигравшего из этих 4 — одну. Наравне с ним стоят Тарраш и вплотную следует Алехин и Маршалл с 6 очками. Рубинштейн не вошел в группу победителей. Итак, Капабланка обогнал чемпиона в таком коротком состязании на полтора очка — результат сенсационный. Что же скажет теперь Ласкер? Перед началом турнира он пишет:
«Мы с Таррашем отстоим от Кашабланки на полтора очка. Наверстать это расстояние трудно, и нам придется много потратить энергии, чтобы выбиться на первое место... При таких условиях было бы совершенно бесплодно предсказывать результаты. Всякая, самая невероятная на первый взгляд комбинация, может еще осуществиться. Если бы кто-нибудь хотел держать тысячу против одного за такой, примерно, порядок призеров: Маршалл, Алехин, Тарраш, Капабланка, Ласкер, то я, по крайней мере, без колебаний принял бы это пари».
Это высказывание находилось на грани шутки. Но вспомним, что окончательный результат турнира почти целиком соответствовал ласкеровской табличке, но только взятой наоборот: Ласкер, Капабланка, Алехин, Тарраш, Маршалл — таков был порядок мест. Шутка Ласкера приобретает характер предсказания, замаскированного конечно. Под видом шутки Ласкер дал то распределение мест, которое он желал и считал объективно правильным. Предсказание его, с незначительной поправкой, перестановкой мест Тарраша и Алехина, — блестяще оправдалось. Трудно привести второй подобный случай за всю историю шахматных состязаний. Как же это вышло? Как случилось, что Ласкер не только догнал Капабланку, но, выиграв в группе победителей из 8 партий 6 при 2 ничьих, т. е. на полтора очка больше, чем Капабланка, набрал в общем итоге 13½ очков, опередив Капабланку на пол-очка.
«Это казалось колдовством», — полушутя отвечает Тарраш. Анализ некоторых партий пояснит этот вопрос.
Вот партия Ласкер—Рубинштейн, еще из первой половины турнира. Спокойное течение партии, у Ласкера чуть заметное позиционное преимущество. Партия откладывается на первый взгляд в явно ничейном положении. По возобновлении Ласкер переходит в ладейный эндшпиль — специальность Рубинштейна, — и выигрывает его так тонко, что Рубинштейн в течение всей партии не понимает, почему он проигрывает, и не понял, когда проиграл. Партия эта опрокинула весь его огромный шахматный опыт и вызвала у него психологический шок, чем и объясняется его плачевный результат в турнире. Рубинштейн вложил в эту партию всю полноту своей безупречной техники, которой, однако, было противопоставлено какое-то новое, для него непонятное понимание шахмат.
Первая партия с Капабланкой. Играя черными, Ласкер плохо разыгрывает дебют, обнажает своего короля, тот кажется беззащитным. У противника шансы на немедленную атаку. Но Капабланка предпочел тактику медленного, железного нажима, — так вернее, — и благополучно довел партию до ничьей. Ласкер не выиграл партию, но он выиграл ничью. Потом две неудачи: имея выигрыш в партии с Алехиным, он не видит несложной комбинации противника и должен довольствоваться ничьей; имея выигрыш в партии с Бернштейном, он делает зевок, «основанный на галлюцинации» (Тарраш), и проигрывает. Четыре характерных партии (остальные менее интересны) : выигрыш там, где все видели ничью, ничья там, где видели проигрыш, ничья и проигрыш, где был очевиден выигрыш. Что это, случай или система? Начинается вторая половина турнира. У Ласкера нет почти шансов обогнать Капабланку. Но идет серия «чудес». Первое — победа над Алехиным в партии, судьба которой колебалась, как чаша весов с одинаковым грузом, но оказалось, что чаша Ласкера на перышко тяжелее. «И только когда положение Алехина оказалось безнадежным, стало ясным, что Ласкер все видел и все рассчитал», — пишет комментатор.
Вторая встреча с Капабланкой. Ласкер играет черными, и опять неудовлетворительно разыгрывает дебют. Помня о первой встрече, Капабланка жертвует пешку, добиваясь грозной атаки, но Ласкер улучает момент и во-время возвращает пешку. Все же у Капабланки позиционное давление. И вот — «зевнул» ли Ласкер, или ошибся в комбинации, — но он должен понести материальную потерю, — отдать либо качество, либо две фигуры за ладью. Второе как будто хуже, но он предпочитает второе. Это происходит на тридцатом ходу. У Ласкера ладья и три пешки, у Капабланки слон, конь и три пешки. Очевидно, у Капабланки выигранный эндшпиль! Семьдесят ходов еще длится партия — до сотого хода — и кончается в ничью: еще на тридцатом ходу предвидел Ласкер, что это ничейный эндшпиль. Дальше. Ласкер—Тарраш. На восьмом ходу Ласкера Тарраш делает примечание: «Этот ход, которым белые целиком уступают противнику центр, является частью совершенно неправильного, по моему мнению, плана». Продолжая осуществлять «неправильный план», Ласкер добивается на 20-м ходу материального преимущества, на 46-м — Тарраш сдается. Дальше. Маршалл—Ласкер. «Ласкер играет эту партию на выигрыш», — пишет Тарраш, т. е. он нарочно необычно плохо разыгрывает дебют и рискованно создает себе худшее положение. А на 9-м ходу Маршалла комментатор пишет: «Маршалл предпринимает энергичную атаку, и если бы он правильно провел ее... но в том-то и дело: на победном пути американца вдруг вступает в силу ласкеровское колдовство, внушается противнику плохой ход, и вдруг, неизвестно, как это случилось, у чемпиона шансы на выигрыш». А примечание к 15-му ходу гласит: «Атака Маршалла была вполне корректна, но кто может бороться против волшебства?» На 36-м ходу Маршалл сдается. И Тарраш замечает: «Ласкер очень рисковал, но таков его стиль. Эта манера игры объективно неправильна и нуждается в помощи противника, чтобы привести к успеху, но как-то так выходит, что Ласкер получает эту помощь. Приходится удивляться и восхищаться. Ласкер получил экстра-гонорар: я не нахожу его высоким, если играют такие партии».
Итак, из 4 партий — 3 победы и 1 ничья. Но все же Ласкер отстает от лидера на очко: 10 у Ласкера, 11 у Капабланки. А в остающихся четырех партиях нужно не только догнать, но и перегнать. И следует: выигрыш у Алехина, Капабланки, Маршалла и ничья с Таррашем. Дезориентированный Капабланка после проигрыша Ласкеру проигрывает и Таррашу. Правда, он побеждает остальных двоих, но это не помогло, он остается вторым, отстав от победителя на пол-очка. На дистанции в восемь партий Ласкер обогнал соперника на 2 очка, вырвал у него обеспеченную победу. Подобного не видел шахматный мир!
Что же случилось в партии Ласкер—Капабланка? Ласкер верен себе в этот труднейший момент. Не только его проигрыш, но и ничья обеспечивают Капабланке первый приз; стало быть, Ласкеру нужно играть только на выигрыш. Но по видимости судя, он играет сначала на ничью, а затем как бы на проигрыш. Играя белыми, он избирает разменный вариант испанской партии. Это начало дает очень мало шансов на выигрыш и почти всегда означает молчаливое предложение ничьей со стороны белых. Капабланка уже изумлен, но впереди еще большее изумление: Ласкер преждевременно как будто продвигает вперед одну из своих центральных пешек, делает тем самым вторую пешку отсталой и превращает ее в удобный объект для атаки противника, предлагая ему все шансы на выигрыш. Не атаковать этой пешки нельзя — это было бы трусостью. Но оказалось, что непосредственная атака ничего и не дает. Однако безрезультатная атака имеет своим следствием создание психологического преимущества у атакованного. Это психологическое преимущество Ласкер переводит в позиционное, а оно, в свою очередь, реализуется в материальное, дающее легкую победу. Сам Ласкер об этой партии пишет: