– Всё, что я тебе наплела про электричество – это бред! И ничего больше! – выдала Дулина. – Чу-пу-ха!!!
Было что-то весёленькое в этом исковерканном слове, Рим улыбнулся.
– Вот видишь? Просто чушь собачья! Даже самому смешно! Так что, Рим Георгиевич, занимайся себе анализами, делай свои выводы, но ради Создателя, не лезь в запредельное!
– Я могу идти? – робко спросил Рим, слабо намекая на то, что пора бы и закончить аудиенцию.
– Свободен, – сухо выдавила Евгения Евгеньевна, погрузившись в собственные мысли.
Рим вышел из кабинета заместителя главного врача по лечебнопрофилактической работе в серьёзном замешательстве. Как понимать эту бестию? То она орёт, закатив глаза, только пена брызжет из переморщенных губ, то спокойно выдаёт такие умозаключения, что чувствуешь себя эдаким выскочкой, которому расти да расти до уровня истинного мастера. Что означает эта беседа? Перемирие? Усыпление бдительности, чьей? Все эти вопросы остались неразрешимыми. Рим был поражён высокой квалификацией беспардонной экзаменаторши. Как ловко Дулина раскусила цель его визита! И как чётко определила его пределы работы в клинике. Любимов грустно усмехнулся и направился в ординаторскую, чтобы тщательно обдумать дальнейшие действия.
Но посидеть в одиночестве не удалось. Заведующий отделением вызвал больного для беседы. Рим поспешил ретироваться, но врач жестом пригласил его остаться. Любимов обычно присутствовал при опросах старших коллег, учился искусству психиатрической беседы. Каждый больной индивидуален (ещё народ подметил, что всяк сходит с ума по-своему), поэтому разнообразны и стили разговора врача. В течение одного дня порой приходится находить общий язык с дегенератом-алкоголиком, заумным наркоманом, простодушным дебилом и, с виду, здравомыслящим шизофреником. Расхожее мнение о нападениях больных на врача в психушке – не более чем страшилка. Психомоторное возбуждение встречается довольно-таки редко, к тому же при таком состоянии больного, с ним, разумеется, никто не беседует.
– Если взять книгу и разрезать её аккуратно на четыре части, то получится четыре отрывных текста. Если переместить их в произвольном порядке: низ кверху, затем вторую и четвёртую, а потом третью части, то получится единый текст. Только вот этот текст не станет взаимосвязанным, – монотонно вещал больной с профессорской бородкой клинышком. Доктор сидел напротив и внимательно слушал. Оратор невозмутимо и бесчувственно продолжал, – а если ещё разорвать пополам страницы этих обрывок книги, а затем перетасовать как карточную колоду, то получится совсем другая книга. Автора уже никто не узнает. Кто написал, непонятно, а какой стиль ясно – типичный постмодернизм. Вообще-то не совсем ясно, если помешать нескольких авторов, тогда ещё сюрреалистичнее выйдет.
– Да, – согласился доктор, – а почему это пришло вам в голову?
– Да что это значит, почему? Как это почему? – возмутился пациент. – Можно стать бухгалтером, можно стать офицером, профессором, можно стать звездой, астероидом, а если разрезать огурцы, арбуз и котлеты, то не получится никакого бутерброда. Правда, можно контактировать с космосом и оставаться при этом колемучкой.
– Как, как? – осторожно вставил вопрос врач.
– Что, как? – не понял больной.
– Вы сказали: «Колемучкой». Что это?
– Ах, это? Это очень просто, если взять красочно оформленный бестселлер и поджечь на нём ассигнацию, то кроме дыма и сажи ничего не получится.
– А какую ассигнацию надо положить?
– Ну конечно, не рубли, надо использовать более твёрдую валюту.
– А если рубль?
– Нет, ничего не выйдет, опарения всё перебьют, и снова мы останемся у разбитой вазы.
– А почему вазы?
– Потому что колемучки живут на стекольном заводе.
– А кто это такие?
– Вы что, смеётесь? – больной удивлённо посмотрел, поочерёдно, на обоих людей в белых халатах. – В самом деле, не знаете?
Рим в ответ пожал плечами.
– Да ведь это так просто, они расплавляются и попадают в стекло, а затем проникают в каждый дом, они воруют наши мысли, наши чувства, наши эмоции.
– А деньги?
– Какие деньги?
– Деньги тоже воруют?
– Не всё измеряется деньгами. Разве можно купить глоток воздуха после смерти, когда лёгкие не могут дышать?
– Погодите, вы ведь живой!
– Пока да, но завтра появятся колемучки и заберут нас всех: вначале всех голых, затем и обутых в свинцовые сапоги.