Её голос раздался в полдевятого, на два часа позже обычного. Я спустилась и даже с другого конца коридора почувствовала запах то ли коньяка, то ли виски, но точно не хорошего сухого вина. Если она и была пьяна, то уже успела протрезветь: мама выглядела усталой и смирившейся со всем на свете. Она оглядела сидевшего в гостиной на диване, на привычном для него месте, папу, потом меня, сняла куртку и попросила позвать Филиппа. На этот раз он открыл почти после первого стука, высунул голову и быстро оценил обстановку в доме.
— Я не пойду, — он хотел закрыть дверь, но я её удержала.
— Что значит «не пойду»? Они попросили.
— Мне все равно, что они скажут, я не пойду.
— Филя, — я легко втолкнула его в комнату и просунулась следом, — все понимают, что тебе не все равно, и никто не хочет этого разговора. Но это все равно случится, и ты что, хочешь бросить в этот момент меня там одну? С ними? Ты мужик вообще или как?
Филя хмуро посмотрел куда-то за дверь и решился.
— Ладно, — сказал он.
Мы вошли в гостиную, мама сидела в кресле около дивана, папа на том же месте. Они предложили нам сесть, но Филя не двинулся с места, я осталась стоять рядом с ним. С тех пор, как ему перевалило за двенадцать, я начала видеть в нем не ребенка, к которому привыкла, а настоящее мужское плечо. И хотя Филя был обычным подростком, хмурым и скрытным, для которого разговор с симпатичной одноклассницей становился настоящим приключением, с недавних пор именно он был для меня самым близким членом семьи, если наше нечастное общение можно было назвать близким.
— Дети, я обещал вашей маме, что скажу все сам, — начал папа. — Вы у меня уже взрослые и сами хорошо понимаете. Так вышло, что мы с мамой решили развестись. Вы должны знать, что не имеете к этому решению никакого отношения, это связано только с нашими собственными проблемами. Я подыскал работу в столице, и, как только обживусь, вы сможете приехать ко мне в гости. Помните, мы с вами ездили туда разок, отсюда всего несколько часов на автобусе, — он замолчал, видимо, сообразив, что мы помним, поскольку ни в каких других городах не были. Мы не отвечали, мама сидела, уставившись в окно. — Лесечка, это большой город, если ты решишь поступать там в университет, то сможешь жить у меня.
Филя посмотрел на меня, а я на маму. Все происходящее вдруг показалось мне глупым и несмешным спектаклем, а мы все просто плохо выучили свои роли.
— Я так понимаю, вы уже все решили, и наше мнение не имеет значения? — сказала я холодным и издевательским голосом.
— Ну, Лесечка…
— И вы просто говорите это теперь, когда в твоей машине уже лежат чемоданы, и ты сейчас сядешь в неё и уедешь? Вы не собираетесь даже попытаться сохранить все ради нас? — мне хотелось плакать, но отчаянно не хотелось, чтобы они это видели. — Мама, что ты молчишь? Это не твоя семья прямо сейчас разваливается?
Повисла пауза. Мама медленно повернула голову и посмотрела на меня так, будто бы и впрямь не знала, что я её дочь.
— Нет, Леся. Моя семья давно развалилась.
— Ну, раз так, то скатертью дорога. Если вам интересно, вы отвратительные родители, — и я, резко рванув с места, убежала к Филе в комнату, потому что лестница наверх казалось мне сейчас непреодолимым препятствием. Он вошел следом, сел перед компьютером и заклацал мышью. Я лежала, спрятав голову в подушку и слушала всего один вопрос, гремящий в голове «почему я»? Почему это происходило со мной?
Папа вошел через десять минут.
— Дети, я приеду вас навестить через месяц, и… может, хотите попрощаться?
Я оторвала мокрое лицо от подушки, посмотрела на него, и поняла, что хочу. Филя никак не отреагировал. Мы с папой вышли во двор, миновав все так же застывшую в гостиной маму, глядящую в окно. Я вдруг подумала, что в глубине души понимаю, почему они больше не хотели жить друг с другом.
Папа обнял меня, я прижалась щекой к его теплому плечу и вдруг подумала, что его запах — это запах уже совсем другого человека, другого города и другой квартиры. Запах отсутствия.
— Мне иногда кажется, что она родила нас, потому что так хотел ты. Мы всегда интересовали её меньше, чем кашель и аллергии.
— Я не знаю, Лесечка, но думаю, что это неправда. Ваша мама… своеобразная женщина. Не грусти, — он погладил меня по волосам, — я не бросаю вас. Просто вы уже взрослые и скоро сможете начать свою жизнь. А я свою. И мы скоро увидимся.
— Скоро?
— Очень скоро.
— Пап, — сказала я, отведя взгляд, — прости. На самом деле я не считаю, что вы отвратительные родители.