Я вскочила и, схватив стоящий рядом увесистый стул, что было сил швырнула в коллекцию стеклянных творений. От удара правая дверца отвалилась, полки с грохотом обрушились, и стеклянные обитатели шкафа цветными брызгами осколков разлетелись по всей мастерской. Я снова рухнула на пол, осколки врезались в ладони, но боли словно совсем не было. Я развернула к себе левую руку и озадаченно уставилась на царапины, из которых выступила кровь.
Вдруг под аккомпанемент сыплющегося оконного стекла в дальнюю часть мастерской влетел кирпич. Тут же в оконной раме замахала лопата, сшибая оставшиеся осколки, потом показались рука, нога, а за ними и весь остальной Ян.
— Лося! — он пролез внутрь и, ногой оттолкнув с пути большой железный стол, с которого со звоном посыпались инструменты, бегом направился ко мне.
На нем были садовые резиновые галоши прямо на босую ногу, домашние штаны и рабочая куртка, накинутая на голое тело. И свирепый, свирепый взгляд. Я смотрела на него сквозь дым, давясь слезами и почти была готова физически ощутить его злобную ненависть. Ян закрыл лицо рукавом, перепрыгнул через дверцу шкафа и останки стула, под его ногами заскрипели осколки стеклянных поделок. Однако он, кажется, не обратил на них никакого внимания.
— Мне не страшно, — прошептала я, или мне показалось, что прошептала.
— Лося! Пошли отсюда! — Ян потянул меня за локоть, но я, словно тряпичная кукла, скользнула обратно на пол, уставившись на него в упор и слабо качая головой. И, может быть, впервые в жизни в моем взгляде было заметно настоящее, живое безумие. Не выражающееся в действиях, словах или даже чувствах — в эту минуту он видел меня такой, какой всю свою жизнь видела себя я — отвратительным и недостойным, жалким человеком, способным только разрушать уже созданное. Или мне только казалось, что он это видел?
— Лося, — Ян присел и обхватил меня руками, — нам нужно уйти. Вставай, нужно уйти.
Он повторил это как можно четче, смотря прямо в глаза. В его зрачках отражался полыхающий вокруг огонь, но, мне казалось, жар будто бы исчез.
— Я не хочу. Я хочу умереть. Прямо сейчас. Мне не страшно.
— Лося! — Ян резко встряхнул меня. — Я слышал это тысячу раз и могу поклясться, что никогда, ни на минуту не поверю в это. Потому что на самом деле ты хочешь не умереть, а измениться, хочешь, чтобы тебя услышали, поняли твою боль и признали её. Это все, сейчас, это — не выход из игры, а просто крик о помощи от безысходности и ненависти к себе. Ты кричала словами и слезами так долго и так часто, что мы перестали тебя слышать. Я обещаю, я клянусь тебе, что знаю и почти понимаю каждое твое чувство — просто не могу изменить их. У меня недостаточно сил, недостаточно любви, чтобы их изменить, как бы я не пытался!
— Это неправда! Ты можешь, ты можешь забрать у меня желание смерти, можешь заставить меня захотеть жить! Так, как делал это с другими чувствами, так, как с другими людьми! Ты просто не хочешь этого делать, потому что твоя жизнь будет легче без меня!
— Нет! Я не могу, потому что в этом нет смысла!
— Почему? — я смотрела ему в лицо, пыталась разобрать невнятный гул мыслей, доносящихся из его головы, и отчаянно желала уловить чувства, которых так опасалась. Найти подтверждение своим страхам.
— Мне не нужно, чтобы ты жила для меня или ради меня! Я-то все переживу, я другой человек с другой жизнью. Не нужно бояться моей боли, бойся своей. Лося, если бы ты делала мою жизнь хуже, я имею в виду, по-настоящему хуже, если бы мне было слишком тяжело от твоего присутствия, если бы ты и правда была мне не нужна, мы бы давным-давно перестали общаться.
— Но вот, сейчас мы перестали, и ты ничего не сделал. Ты даже не брал трубку. Твоя жизнь идет дальше без меня, — я глубоко всхлипнула и закашлялась. Глаза резало от дыма, воздуха почти не осталось, и я видела, как по лбу Яна на лицо сползали крупные капли пота. — У всех она идет дальше без меня. Все уезжают, уходят, все меня бросают.
Я вдруг подумала, что он мог просто схватить меня и вытащить на улицу. Так бы поступил любой человек на его месте, верно? Но Ян был моим другом не потому, что он похож на любого человека, а потому что даже сейчас, рискуя собственными жизнью и здоровьем, он желал убедить меня продолжить свою жизнь, а не просто заставить сделать это. Я собрала все остатки своего сознания, чтобы вглядеться в его лицо и увидеть там самое очевидно чувство из возможных — страх.
— Ты думаешь, у меня были силы решать проблему, которую создала ты? Слушай, прекратить это общение было твоим выбором, не моим. И я намерен уважать твои решения, даже если они принимаются против меня, так, как и положено другу, так, как мы и обещали, помнишь? Лося, посмотри на меня, я сейчас здесь, чтобы сказать тебе, что не могу и не хочу заставить тебя жить. Но я горжусь и дорожу тобой и нашей дружбой, и буду счастлив, если ты захочешь этого сама. Понимаешь? Ты понимаешь меня?