Детектив вышел из фургона — хотелось размяться и отлить, а заодно подышать свежим воздухом. В загородном доме Люды все, похоже, отправились спать. Сквозь оголившиеся ветви леса, в котором он скрывался, стало видно, как погасли последние окошки на верхнем этаже. В эфире тоже уже воцарилась тишина. Так почему бы и ему не вздремнуть несколько часов? Покоя не давал только тот факт, что сама виновница его бдений сегодня никак не давала о себе знать: в университет она не поехала, что, конечно, было вполне ожидаемо, да и звонков с ее мобильного тоже не было, что уже казалось странным. В телефонных разговорах родителей тема вчерашнего происшествия не обсуждалась, и Владу не давал покоя тот факт, что девушки, возможно, нет дома... Но, в таком случае, где она может быть? Конечно, она большая девочка, имеет право на личное пространство, но только вот после того, как он увидел, что с ней творил этот ублюдок, на душе больше никогда не будет спокойно. Судя по видео, транслируемому из квартиры Тимонова через WiFi на сервер Влада, у него она тоже не появлялась, и он понятия не имел, где она. Что ж, возможно, начала-таки умнеть и избегать людей, которые причиняли ей боль. Умница.
Вернувшись в фургон, Влад откинул себе сидение и выключил ноут и оборудование. Его гудение уже сводило с ума. Только вот сон все равно не шел, и рука сама потянулась к телефону. Желание услышать ее сейчас и здесь оказалось невыносимым. Все-таки вчера он допустил очередной промах, не проверив, поедет ли она домой, и не проводив ее до поселка. Когда трубку сняли на другом конце, с плеч будто свалился непомерный груз. Он и сам не осознавал, как тяготила его до сих пор неизвестность.
— Привет.
— Привет, — в ее голосе даже не чувствовалось удивления, словно она ждала его звонка.
— Как ты?
— Я... — двухсекундная пауза заставила Влада напрячься, — нормально...
— У тебя голос хрипит.
— Простыла немного. Но я в порядке. У вас какие-то новости, детектив? — кажется, она предпочла ироничный тон в качестве самозащиты, но ее улыбочка не могла не волновать.
— Нет, никаких новостей, — тоже с легкой улыбкой ответил Влад. — Просто хотел узнать... где ты...
Люда едва слышно хмыкнула, выдавив из себя немного грустный смешок.
— Неужели вам не удалось меня отследить? Похоже, я умею заметать следы...
А вот это уже откровенный флирт. Влад почувствовал, как по коже прокатилась волна жара, которая сосредоточилась внизу живота и заставила член призывно подняться.
— Боюсь, тебе просто повезло на этот раз, — с шутливой угрозой парировал он.
— Ах вот как... — немного обиделась она на его дерзость, но голосок ее все же звучал так же призывно-звонко, с трепетным придыханием, несмотря на легкую хрипотцу. — Вы всегда так внимательны к своим клиентам?
— Только к тем, которые просят заняться их делом лично.
— И много у вас таких?
— На данный момент ты одна.
— Это льстит.
— Так где ты сейчас? — уже более напористо повторил интересовавший его вопрос Влад. Внутри росло мучительное чувство тревоги.
— Это так важно? — девушка коротко вздохнула. — У подруги.
— Почему не дома? — детектив едва сдержал изумление.
— Поссорилась с предками.., — мрачно ответила она. — Да и вообще... надоело мне все... решила начать новую жизнь.
Влад стиснул зубы, пытаясь представить себе обстоятельства, при которых родители могли отвернуться от дочери, столкнувшейся с насилием, и в упор не желали видеть ее проблемы. Только вот все свои нелестные мысли о них он предпочел пока что держать при себе, чтобы лишний раз не бередить ее раны.
— Понимаю. Неотъемлемый этап взросления, — непринужденно заметил он. — Как только начинаешь качать права и обзаводишься своими собственными планами на жизнь, у родителей обычно начинается паника, и они изо всех сил стараются в корне придушить твои порывы, чтобы не выпустить из-под своего неусыпного контроля.
Люда натянуто рассмеялась.
— С тобой именно так и было?
— Я изрядно потрепал нервы родителям.
— Серьезно? И каким же ты был в детстве?
— Упрямым, бесстрашным и глупым.
— Очень самокритично, детектив, — невесело ухмыльнулась она. — А я, похоже, просто глупая. Как думаешь, это лечится?
У Влада вдруг пропало всякое желание шутить.