Майской ночью над самой рекой
между веток цветущей черемухи
созревают мальчишечьи руки
и девчоночьи локти, запястья, коленки,
и они уже тянутся, чтобы обняться,
и деревья их прячут,
а русалки поют и смеются.
Майской ночью, над самой рекою,
перед зеркалом темной воды
вновь рождаются сладкие муки
из того, чего вдоволь весною –
из горчайшего тлена земного,
горьких соков, горчинки
у тебя на губах, в едком запахе
дыма, которому имя - Отчизна.
24 марта 1986
***
Е.А.
Подвижный теплый воздух над плитой,
почти неосязаемые струи
плывут, переливаясь и волнуя
вид за окном - и там над пустотой
деревья замыкают тайный круг
и из ветвей сплетаются корзины,
Адам вступает в мир, и мандолина
как птица Сирин вспархивает с рук.
И отраженный газовый рожок
в стекле несут английские подростки,
и как ковчег снимаются подмостки,
и снасти режут каменным ножом.
И над огнем прозрачно-голубьш,
над очагом, который моют содой,
порхают, тают, хороводы водят
поверх всего, всего, поверх моей судьбы.
24 марта 1986
***
Л.Д.
Мальчик дружит с зеленой звездой,
а стрекозы - с речной водой,
где оконце в русалочий омут
как затянутое слюдой.
Помнишь, как мы ждали тепла,
а потом неслышно прошла
над землей хвостатая гостья,
и до края полные горсти
теплых дождичков принесла.
И качнулась сирень в цвету,
и стоял туман на мосту,
и трава заплетала колени,
подрастая, как каждым летом
здесь на даче дети растут.
13 мая 1986
***
На лестнице - листья,
как будто наш дом,
почуяв весну, пускает побеги.
А, может, голубка летала над ним
и зеленую ветвь обронила,
и мы в полусонной Москве
отмечены чьей-то любовью,
не Бога, поскольку богов уже нет,
а чьей-то весенней любовью,
где за руку взять - слишком много,
и где поцелуй неуместен.
18 мая 1986
***
Дети ходят на руках,
в переулке лай собачий,
и скользят, скользят по даче
тени в длинных пиджаках.
Летний день врасплох захвачен,
а течение стиха
шире, шире - как река,
но она течет иначе.
Напоит меня слюдой,
а потом в ногах забьется
бурной мельничной водой,
оглушит, а у колодца
обернется лебедой,
и опять поет, поется,
а по небу выше солнца
ходит месяц молодой.
18 мая 1986
***
Над Северной рекой, когда она
течет, течет и все с собой уносит –
и по дороге обращает в прочерк
тень ласточки, глядящую со дна,
любовников на низком берегу,
что смотрят мимо или прячут лица,
мостки, с которых пить и не напиться
ребенку, юноше, мужчине, старику...
14 июля 1985
***
Я стол очистил от бумажной сети
былой работы. В опустевшем доме
перебираю мутные стаканы
с холодным молоком, и долгий август
течет сквозь звезды, и любовь моя
стоит на страже у забытой жизни
чуть-чуть кося зрачком, с полуулыбкой,
зажатой в уголках большого рта.
Гляжу, и лень переводить в стихи
небесный свет, проржавленную крышу,
послушный воск знакомых детских лиц
и дудочку, которая к губам
льнет, будто губы, пахнущие дымом.
5 августа 1986
***
Лето съедено тополиной молью.
Мелкая бабочка с усердием первого ученика
тычется в стол. Дом устал от ремонта,
от голых куп, покалывающих выбеленные бока.
Жить без усердья, с утра попить молока,
полистать Набокова, вспомнить шахматы, Лондон
из уходящего века, как с Авраамова лона
запустить голубка -
и писать в стихах
о Москве, которую поздно менять на дачу,
о грязной Яузе, о пьяных очередях,
о первой любви, о которой, скулы сведя,
не вспоминал, о той предсмертной удаче
отразиться рядом, скользить, покуда канал
не сольется с рекой, ожидая новых подачек.
6 августа 1985
***
Август, велосипедисты,
загород, дачный дом.
Солнце сочится сквозь листья
золотым дождем.
Загорелые голени,
насмешливое лицо –
боги от этого гонора
потеряли сон.
В вечереющей спелости
как залитые в стекло –
Леда с царственным Лебедем,
Ганимед с Орлом.