— Я никогда не видела ничего подобного, — сказала Теноктрис, слегка кивая в сторону существа с твердым панцирем. — Он предназначен для жизни в воде — его ноги — весла, и кажется, что у него жабры вместо легких. Но это скорпион, а не краб или омар.
— Мастер Чалкус? — сказала Шарина. — Ты моряк. Ты знаешь, откуда берутся такие существа?
— Нигде не видел в тех частях света, где я раньше бывал, миледи, — ответил Чалкус. Он повернул свое лицо и улыбнулся Шарине, но его глаза продолжали свой беспокойный поиск. — А это большая часть мира. Я бы предпочел, чтобы здесь оказался удав, без этих маленьких демонов, хотя я бы не так сильно возражал против них, только без «коня», на котором они приехали. Должен сказать, что это крайне ново для меня.
— И для меня тоже, — сказала Теноктрис с легким кивком; она казалась совершенно выжатой. — Возможно, позже, завтра...
— Вы в данный момент не видите ничего, вызывающего непосредственную озабоченность? — спросила Шарина. Она повысила тон на последнем слове, чтобы придать ему вопросительный оттенок, но она знала, что Теноктрис сказала бы и так, если бы что-то увидела. — В таком случае, почему бы вам немного не поесть и не отдохнуть? Я наблюдала, как вы произносили пять отдельных заклинаний прорицания, и я знаю, скольких усилий это требует.
Она улыбнулась волшебнице с неподдельной теплотой. Теноктрис была одним из самых прочных столпов, на которых держалось королевство, но она также была и другом. По мнению Шарины, это было более важным из двух.
— Вы нужны нам, Теноктрис, — продолжила она. — И вы нужны нам здоровой.
— Я произнесла семь заклинаний, а не пять, — призналась Теноктрис с той же слабой улыбкой, что и тогда, когда поднялась на ноги. — А что касается отдыха, то я могла бы поспать в постели, если бы узнала что-нибудь полезное. Да, я посмотрю, не смогу ли я сделать что-нибудь получше утром.
Она мотнула подбородком в сторону остатков растения. Жест был быстрым и деловитым, как удар топором. Она добавила: — Не позволяйте это удалять, если никто не возражает.
— Лорд Уолдрон, — произнесла Шарина тоном, который был примерно таким же резким, как кивок волшебницы. — Приставьте охрану к этим останкам, пожалуйста. Не позволяйте никому, кроме Леди Теноктрис, приближаться к ним.
Командующий армией разразился лающим смехом. — Как пожелает ваше высочество, — ответил он. — Хотя сам я бы не стал беспокоиться о ворах. И если кто-нибудь из дворцового персонала достаточно предан своим обязанностям, чтобы навести здесь порядок, это меня тоже бы удивило.
— Один из ваших офицеров мог бы позаботиться об этом, милорд, — сказал Аттапер. Его короткая улыбка зазвенела, как удар молота. — Или мой, конечно. Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть.
Уолдрон фыркнул, отдавая приказы. Два старших офицера были в удивительно хорошем настроении. На них напало существо, которое было физическим, хотя не из плоти и крови; существо было уничтожено. Именно так все и должно было работать в мире солдат, и к настоящему времени тот факт, что что-то было необычным, их не беспокоил, пока это не было волшебством.
Солдаты, как правило, тоже придерживались резко ограниченного взгляда на то, что было их делом. В данном случае это позволило обоим мужчинам проигнорировать вопрос о том, как гигантское растение могло попасть во дворец без волшебства. Шарину это озадачило, но они очень хорошо справлялись со своей работой.
Солдат из отряда «Кровавых Орлов», выделенного Гарриком для охраны Теноктрис, поднял сумку, в которой старая волшебница хранила принадлежности своего искусства. Он пошел рядом с ней, протягивая свободную руку, если ей требовалась поддержка по пути в ее комнату.
Большинству солдат — как и большинству гражданских — было неуютно иметь дело с волшебством. Однако было несколько человек, которые не возражали. Все «Кровавые Орлы» были готовы защищать Теноктрис ценой своей жизни; этот конкретный солдат также был счастлив, носить сумку, наполненную заклинаниями и зельями, и обращаться с волшебницей так, будто она была не более чем пожилой дамой с приятным характером.
Шарина тоже внезапно почувствовала усталость, хотя сегодня она не занималась никакой серьезной работой. Она предположила, что все дело в напряжении. Она хихикнула.
— Миледи? — спросил Чалкус с жесткой улыбкой. — Если во всем этом деле есть шутка, я был бы рад ее услышать.
— Когда я встала сегодня утром, — ответила Шарина, — я боялась, что у меня заплетется язык, когда я протяну руку братства Маркизу Протасу от имени граждан Хафта. Как оказалось, мне не о чем было беспокоиться, поскольку коронация не состоялась. Так много наших страхов оказываются пустыми.
Она покачала головой, криво усмехнувшись, огляделась по сторонам и добавила: — Кто-нибудь знает, куда ушла Леди Лайана?
— Не ушла, а осталась, — ответила Илна. — В конференц-зале, куда повел меня Мастер Чалкус, когда я оказалась здесь бесполезной...
Она взглянула на узелок, который держала между пальцами обеих рук, затем поморщилась и снова подняла глаза. Илна была невысокой, темноволосой и стройной; хорошенькой или, по крайней мере, статной, но, скорее всего, ее не замечали, когда она находилась в компании своей подруги Шарины, гибкой белокурой красавицы. Если Илну это и возмущало, она хорошо скрывала свои чувства — даже от самой Шарины.
— Тогда давайте, пойдем, поговорим с Лайаной, — сказала Шарина, предлагая Илне руку и направляясь в зал совета. — Она может что-то знать об этом, даже если Теноктрис этого не знает.
В комнате было неожиданно темно. Небо еще не потемнело, но в окна верхнего этажа проникало не так много света. Никто не зажег лампы в настенных бра. Шарина поняла, что охранники не пускали слуг для этого.
Шарина вышла на улицу. У охранников был зажженный фонарь, свисавший с края портика. На крюке, поддерживающем его, обычно висел полированный мраморный «бенгальский огонь», который при вращении отбрасывал солнечный свет внутрь.
Шарина опустила фонарь. — Я позаимствую ее, если позволите, — сказала она, открывая фонарь, чтобы достать горящую свечу, и вошла с ней в зал совета.
— Ваше высочество? — сказал озадаченный офицер позади нее. Конечно, никто не возражал против того, чтобы Принцесса Шарина взяла фонарь, если она захотела, но он, вероятно, был удивлен, что она знает, как его разобрать.
Шарина вполне умела зажигать лампы. Она переходила от бра к бра, держа пламя свечи чуть ниже фитиля каждой масляной лампы по очереди. Только Богоматерь знала, сколько зимних вечеров она проделывала то же самое в гостинице, хотя обычно использовала щепку легкого дерева вместо свечи.
Она повернулась, держа свечу в руке. Один из клерков Лорда Тадаи стоял, рядом с ней — явно нервничая.
— Джоссин отнесет ее обратно стражникам, ваше высочество, — сказал Тадаи. — Я проявил неосторожность, не разобравшись с ситуацией сам ранее.
— Это не входит в ваши обязанности, милорд, — ответила Шарина. — И это мне не в тягость.
Она переключила свое внимание на Лайану, сказав: — Кто-нибудь из ваших источников знает, откуда могло взяться это существо, Лайана? Или кто его прислал?
Черворан пошевелился. Он держал неограненный топаз, который отбрасывал туманные блики по комнате, когда он опускал руки. Черворан был так неподвижен, что Шарина до этого момента его не замечала.
— Пока нет, — ответила Лайана, — хотя...
— Его прислала Зеленая Женщина, — сказал Черворан. — Она сделала его в своей Стеклянной Крепости и послала напасть на меня.
Его голос становился все выше и громче. Масляные лампы придавали его лицу желтый оттенок и высвечивали пятна под кожей, которые скрывал дневной свет. Ни Шарина, ни Лайана не отодвинулись от недавнего трупа, как это сделало большинство присутствующих в комнате, но Лайана засунула правую руку за складки своего пояса.