Справа, слева и в центре были светящиеся глаза. Гаррик распластался и услышал злобный свист чего-то с колючими шипами, дугой рассекающего воздух над ним.
Он начал переворачиваться. Корл приземлился ему на спину и обмотал шею удавкой.
Горло Гаррика превратилось в шар белого огня. Он схватил Корла за икру левой рукой, затем ударил существом, как цепом, в землю рядом с собой. Оно отскочило со стоном боли, потеряв оба конца удавки.
Гаррик нанес удар своей дубиной, используя ее как тупой кинжал. Под пятнистой шерстью Корла затрещали ребра.
Рука Гаррика онемела; он увидел, как столбик выпал из его руки, хотя и не почувствовал, как разжались пальцы. Корл, стоявший над ним, занес свой каменный топор для второго удара, подобного тому, который уже поразил его правое плечо.
Гаррик пнул его ногой в бок. Корл перепрыгнул через стремительную атаку с не большим трудом, чем Гаррик перепрыгнул бы с камня на камень, переправляясь через ручей. Гаррику удалось спасти свой череп на несколько мгновений, но, возможно, только на них.
Сома швырнула свой фонарь в Корла в сверкающем вихре. Человек-кошка завыл, его веки закрылись, а руки скрестились перед лицом. Тонкий стебель светильника отскочил в сторону, рассыпав сноп искр.
Гаррик рванулся вверх, все еще сидя, но с выпрямленным туловищем и вытянутой левой рукой, чтобы схватить Корла за горло. Тот неуклюже ударил топором, но Гаррик рывком опустил его мордой вниз на свой череп, как на наковальню. Клык больно вонзился Гаррику в лоб, но нос Корла расплющился с хрустом мелких костей.
Гаррик попытался поднять правую руку, чтобы свернуть ему шею, как цыпленку; но мышцы его ушибленной руки не слушались. Он встряхнул Корла одной рукой, смазывая кровь с его изуродованного лица за мгновение до того, как мир превратился в негатив: угольные тени на фоне сепии стали белыми на жемчужном фоне.
— «Меня ударили по голове…»
Гаррик повернулся и поднялся, как кит, всплывающий из глубин. Его мир был безмолвен и лишен чувств, но он мог двигаться, и он действительно двигался. Корл, вдвое меньше остальных, стоял перед ним с дубинкой с шарообразным наконечником, занесенной для нового удара. У этого существа была львиная грива и выступающие мужские гениталии. Позади него на Сому набросился другой человек-кошка.
Гаррик, пошатываясь от слабости, направился к большому Корлу. Древко дубинки, а не шишковатый конец, ударило его по голове.
Вспыхнул свет. Гаррик увидел, как взметнулась грязь, но не почувствовал, как она ударила ему в лицо.
А потом вообще ничего не было.
***
Кэшел стоял на берегу рядом с Теноктрис и Илной, ожидая приказа подняться на борт. Чалкус шел вдоль шеренги гребцов, дружелюбно болтая, но оглядывая каждого так, же внимательно, как Кэшел осматривал бы овцу, выходящую утром мимо него из хлева.
— Он беспокоится об этих мужчинах? — спросила Теноктрис. — Они его постоянная команда, не так ли?
Илна посмотрела на пожилую женщину, но ничего не сказала. Кэшел понимающе кивнул. Его сестра была не из тех, кто повторяет то, о чем они с Чалкусом говорили наедине, даже такой подруге, как Теноктрис.
Кэшел располагал только тем, что видел сам и что знал по собственному опыту. Теноктрис была очень умна, но она жила в мире, отличном от мира людей, чья работа приводила их в места, откуда они могли и не вернуться. Кэшел лучше разбирался в такого рода вещах.
— Я не думаю, что он действительно беспокоится о них, — сказал он. — Но они были на берегу и, я думаю, жили довольно тяжело. Если у кого-нибудь такое похмелье, что он будет волочить весло, или ему проломили голову в таверне, на этот раз Чалкус оставит его на берегу.
Он прочистил горло. — Он беспокоится не о людях, — добавил он. — А о том, куда мы направляемся.
— А, — сказала Теноктрис. — Да, я это понимаю. С сожалением должна сказать, что разделяю его озабоченность.
Все трое посмотрели туда, куда моряки решительно не смотрели, — на короля Черворана, одиноко стоявшего на песке рядом с ящиком из почерневшего от времени дуба. Цвет лица Черворана был таким восковым, что Кэшелу показалось, будто он тает на ярком солнечном свете.
— Он принес предметы из коллекции в своей мастерской, — тихо сказала Теноктрис. — Ничего, обладающего реальной силой или значением, за исключением диадемы. Больше во дворце нет ничего по-настоящему важного.
— Он принес большой топаз? — спросила Илна, пока ее пальцы вязали узоры. Она посмотрела через вход в гавань туда, где на горизонте поднимался столб пара.
— Да, — ответила Теноктрис. — Он сказал, что это необходимо… так, как он всегда говорит, ты же знаешь.
Она пожала плечами и добавила со слабой улыбкой: — Я не уверена, что это за камень. Это важно, но я не могу найти ключ к тому, как им пользоваться. Я читала документы в библиотеке Черворана. Я узнала много интересного, но пока ничего о топазе.
— Ладно, парни! — скомандовал Чалкус веселым голосом. — Позвольте нашим замечательным пассажирам подняться на борт, и мы отвезем их посетить дыру в глубоком море.
Он повернулся и взмахнул правой рукой в сторону Черворана и дальше. — Мастер Черворан, миледи Теноктрис и мои дорогие друзья, — сказал он. — Если вы пройдете по сходням и будете стоять ровно, мы скоро тронемся в путь.
При первых же словах Черворан подался вперед. Кэшел был готов помочь ему перебраться по узкому абордажному мостику, который тянулся от берега к центральному мостику галеры, но он без колебаний двинулся дальше.
Конечно, это не означало, что он не упадет. «Херон» был вытащен на пляж, и переходной мостик возвышался над песком на полный человеческий рост.
— Человек мог бы сломать себе шею, если бы упал с него, — пробормотал Кэшел.
— Да, — согласилась Теноктрис. — И, возможно, Черворан тоже смог бы, хотя я ни в коем случае не уверена, что это так.
Она помолчала и добавила: — Возможно, я несправедлива.
— Думаю, теперь мы можем подняться на борт, — тихо сказал Кэшел.
Илна посмотрела на Теноктрис. — Вы думаете, мне не следовало спасать его? — спросила она с оттенком вызова.
— Я не уверена, что Черворан — враг, — ответила Теноктрис. — Он, конечно, не единственный наш враг в настоящее время. Ты сделала то, что было правильным в то время.
Илна слегка наклонила подбородок в знак признательности. — Я уверена, что некоторые из людей, которым я причинила боль, когда исполняла волю зла, сами были злыми, — сказала она. — Я полагаю, будет справедливо, если я сохраню нескольких из них сейчас, чтобы компенсировать это.
Она шутила, но с совершенно невозмутимым лицом. Ну, может быть, она действительно пошутила.
Черворан поднялся на палубу и пошел вперед. Она предназначалась для рулевого, офицеров корабля и моряков, которые управляли парусами, когда их ставили.
Чалкус сказал Кэшелу, что, хотя на «Хероне» нет морских пехотинцев, у гребцов под скамьями были мечи или копья и плетеные щиты. У «Херона» был и таран, но если бы они оказались запертыми вражеским судном, команда с дикими криками перепрыгнула бы через борт другого корабля, выхватив оружие.
Чалкус сказал, что именно так сражались пираты, и, судя по шрамам, которые Кэшел видел на теле этого парня, он должен был это знать. Кэшел улыбнулся: Чалкус был хорош для Илны, и это было все, что сейчас имело значение.
Илна первой поднялась по трапу. Теноктрис последовала за ней, одной рукой держась за пояс Илны. Пожилая женщина не стеснялась делать это; она знала, что может потерять равновесие. Кэшел был последним в очереди, держа сумку и посох в левой руке, чтобы правой можно было подхватить Теноктрис, если она поскользнется.
Трап был узким, но даже в этом случае он предназначался только для сухопутных жителей: Чалкус и его матросы копошились на борту, как стая обезьян. Кэшел с таким же успехом сделал бы это сам — он не был моряком, но с его силой и посохом для поддержки он мог взобраться по отвесной стене вдвое выше своего роста, — но он шел ради Теноктрис, а это означало оставаться рядом с ней.