Она расправила одно крыло, затем опустила его и расправила другое. Они были маленькими, не больше, чем Гаррик мог схватить одной рукой, но когда он посмотрел на свет, который мерцал сквозь них, у него на мгновение возникло видение бесконечных просторов.
Гаррик ухмыльнулся. — Я не раб, — тихо сказал он.
Он слегка приподнял руки, показывая на свои связанные запястья. — На данный момент я заключенный, — добавил он. — Но они никогда не сделают меня рабом, Птичка.
Сиравил прекратила петь и резко подалась вперед. Гаррик так привык помогать Теноктрис, что рефлекторно протянул руку, чтобы подхватить измученную волшебницу. Даже не используя в полной мере свои руки, он удержал ее от скатывания с кочки, когда она пошатнулась.
Это движение привлекло внимание Торага. Он вскочил на ноги, поднимая дубинку внезапным щелкающим движением, как срабатывает пружинный капкан.
— Мне было бы интересно, что произойдет, если мы набросимся на него, когда он наелся и расслабился, — заметил Карус с кривой улыбкой. — Я полагаю, что твои колени были бы сломаны — вот что случилось бы.
— «Всему свое время», — подумал Гаррик. Вслух он сказал: — Твоя волшебница сотворила великое заклинание, Тораг. Должен ли я был позволить ей утонуть в луже?
Воины тоже подняли головы. Они почти закончили трапезу, хотя один все еще грыз ребрышко. От трупа остались лишь разбросанные кости и куча потрохов на пятачке окровавленной земли.
Вместо того чтобы ответить Гаррику, Тораг прорычал: — Ты, Сиравил! Что ты выяснила?
Волшебница выпрямилась, но вместо того, чтобы приложить больше усилий и присесть на корточки, она расставила ноги на кочке. Она потерла глаза тыльной стороной ладони и попыталась сосредоточиться на вожде.
— Я не уверена, Тораг, — ответила она. — Он прибыл из очень далеких краев. В его присутствии имеется огромная сила.
— В Стране нет вождя могущественнее меня! — отрезал Тораг.
— Это не такая сила, — устало сообщила Сиравил. — Это волшебство, Тораг, и это более великое волшебство, чем я могу себе представить. Это не...
Она взглянула на Сому, которая пыталась скрыться за спинами других пленников. Женщины поняли, что значит выделяться в этой компании…
— ... все, что волшебник из муравейника, на который мы совершили набег, мог бы сделать сам. Я думаю, нам следует забрать его домой, чтобы весь Совет Ученых мог его осмотреть.
— Ты с ума сошла, Сиравил? — удивился Тораг. В его голосе было больше удивления, чем злости, как и тогда, когда Гаррик обращался с ним, как с равным. — Если я уйду отсюда, какой-нибудь другой вождь захватит мою крепость. Или...
И тут в его тоне снова зазвучала рычащая угроза.
— ... неужели ты думаешь, что я позволю вам с Птицей вернуться без меня? И забрать ценное животное?
— Тораг, — сказала волшебница, — эта штука слишком велика для меня. Нам нужно отвезти этого Гаррика к кому-нибудь, кто сможет его понять, даже если это сопряжено с риском.
— Для меня он не слишком велик, — самодовольно ответил Тораг. — Мы вернемся в мою крепость, и я решу позже.
Он посмотрел на Гаррика, слегка, то и дело, приподнимая свой гребень. — Нерга и Эни, свяжите его снова. Свяжите и всех самок тоже, на всякий случай. Я не собираюсь рисковать, пока не посажу его в загон к другим животным.
— «Ты сильно рискуешь», — подумал Гаррик, когда воины подошли к нему с мотками прочной веревки. — «Ты пользуешься последним шансом, который у тебя когда-либо будет. Но в свое время…»
***
Шарина стояла на набережной гавани Мона, наблюдая, как «Херон» направляется к причалу под взмахами десяти гребцов. Аккуратное судно-бирема, отчалившая в середине утра, теперь превратилась в руину. Выносные опоры были сломаны в нескольких местах, а корпус опален обжигающим небо пламенем, которое, как видела Шарина, выпрыгнуло из моря вокруг корабля.
Она была готова умереть, когда увидела огонь, но он исчез так, же внезапно, как и появился, и на «Хероне», хотя он поначалу и барахтался, все еще были фигуры людей на палубе. Кэшел, большой и твердый, как скала, был заметен среди них, и Шарина снова вздохнула свободно.
Адмирал Зеттин укомплектовал экипажами и вывел десять кораблей, как только увидел, что с «Хероном» что-то происходит. Теперь они ходили взад и вперед у входа в гавань.
Военные корабли нельзя было долго держать в море — на борту не было места для сна экипажей, не говоря уже о хранении продуктов и месте для приготовления пищи. Однако сейчас для Зеттина было важно, чтобы все видели, что он что-то делает; Шарина прекрасно понимала это. Она только жалела, что не может сделать что-нибудь еще, кроме как ждать и молиться Богоматери — молча, потому что принцессе Шарине не следовало показывать, что она отчаянно напугана.
Она улыбнулась. Аттапер, возглавлявший ее личную охрану в этот опасный момент, заметил выражение ее лица, и улыбнулся в ответ. Понимал ли он, что она улыбается тому факту, что ее долг состоял в том, чтобы казаться беззаботной? Возможно, так оно и было; но, возможно, даже этот опытный, умудренный жизнью солдат думал, что принцесса Шарина действительно была уверена в себе, какой бы запутанной и опасной ситуация ни казалась другим.
— «Божья Матерь, сделай меня такой, какой я притворяюсь», — мысленно взмолилась Шарина и улыбнулась еще шире, потому что, казалось, она тоже обманывала себя.
Кэшел воспользовался своим посохом, чтобы спрыгнуть на берег, когда «Херон» был еще в нескольких футах от причала. Это было изящное движение, но совершенно неожиданное, хотя Шарина часто видела, как Кэшел преодолевает, таким образом, овраги и заболоченные участки в округе. Здесь это привлекло к нему внимание, чего Кэшел никогда не любил; но Шарина шагнула к нему, и он заключил ее в объятия. Наконец-то она смогла полностью расслабиться хотя бы на несколько мгновений.
— С Теноктрис все в порядке, — тихо пророкотал Кэшел. — Илна сидит с ней на палубе, потому что она очень устала; и, может быть, тебе их не видно из-за плетеной циновки.
— Я знала, что с ними все в порядке, — просто и честно сказала Шарина. — Потому что ты с ними.
Она отступила назад и по-настоящему осмотрела потрепанную бирему. Команда выбиралась наружу, некоторым из них помогали более удачливые товарищи или люди, ожидавшие на причале. Скамьи и борта корабля были забрызганы кровью — кровью была окрашена носовая часть по левому борту, где, должно быть, сражение было особенно ожесточенным. Шарине показалось, что почти половина экипажа отсутствует, а многие из выживших матросов были ранены.
Черворан неуклюже пытался спуститься с палубы. В одной руке он держал свой деревянный ящик.
— Прошу прощения, госпожа, — сказал Кэшел с безличной вежливостью. — Лучше я возьму его.
Он спрыгнул с причала на выносную опору «Херона» и взял ящик в левую руку. — Осторожнее, а то упадете, — сказал он Черворану. — Хотите, я приму вас...
Шарина предположила, что он собирался сказать «внизу», но бывший труп просто отпустил перила и упал. Он приземлился на ноги, но опрокинулся вперед. Он не поднял рук, чтобы удержаться, но Кэшел переместился, чтобы подставить свое тело в качестве живой подушки.
Черворан взял себя в руки, затем, не говоря ни слова, заковылял к трапу, ведущему на причал. Несколько матросов, которые ждали, когда можно будет подняться наверх, уступили ему дорогу, хотя скорее с уважением, чем с испуганной враждебностью, которую Шарина видела на их лицах ранее.
— Растения, подобные тем, что появилось здесь вчера, напали на нас, — сообщил Кэшел, переводя взгляд с Черворана на членов экипажа, затем обратно на Шарину. — Их было великое множество, они плавали по всему морю. Мастер Черворан заставил воду гореть и спас нас.
«Херон» не стали вытаскивать на берег обычным способом: выживших моряков было слишком мало, и они слишком устали, чтобы это сделать. На борт поднималась сменная команда, чтобы справиться с этой работой. Илна начала помогать Теноктрис, чтобы спуститься с палубы, но свежие люди под руководством Чалкуса схватили старую волшебницу и передали ее из рук в руки своим товарищам на причале.