Сперва Кара ничего не поняла, потом что-то горячее и болезненное медленно опустилось на дно ее живота, когда девушка осознала, о чем они просят.
– Вы хотите воспоминания моих предков… обо мне? – прошептала она. – Хотите, чтобы они меня забыли?
– Разумеетссся, нет. – Джоннин тон не изменился. – Мы вовссе не хотим, чтобы они тебя забывали. Это нессущесственный побочный эффект.
Кара жестко покачала головой.
– Что-нибудь другое, – сказала она. – Не их… не моих родителей. Что-нибудь мое…
– У тебя нет ничего сстоль же ссильного, как воссспоминания родителей о тех, кого они родили. Подобные ссубсстанции разжигают конфликты и ссслужат сссеменами науки. Они – исссточники надежды и навязчивых идей даже разумнейших из людей, – мягко проговорил Джонни. – Ничего твоего нам не нужно.
– Я же сказала, что не хочу никому причинять вреда! – Карин крик отскочил от кирпичей. Она снова уставилась в туннель, но увидела только лабиринт.
Пламя Джонниной зажигалки плясало в его жидких глазах, шипящий голос звучал в ее ушах.
– Глупая маленькая сстранница, именно поэтому мы и просссим об этом. Мы знаем твою исссторию. Ты должна знать, как знаем мы, что твои мать и отец винят сссебя за твой нынешний пародийный вид. «Если бы мы только приссматривали за нею лучше, или учили ее лучше, или любили ссильнее, или кормили вкусснее». – Проговорил он со спокойной злобой, уставившись на острые выступы ее щек. – Это «Если бы мы только…» лишает твоих родителей сссна. Хочешь знать, как плохо они сейчас сспят? Как мало исспытывают сссчастья? Ессли ты сссерьезно не хочешь навредить им, выбор просст. Или осставайся ссс ними, пожертвовав ссрочной необходимосстью, засставившей тебя нассс исскать, или прими нашу цену и убедиссь, что они не будут по тебе сскучать, когда ты иссчезнешь.
Кара почувствовала спиной кирпичную стену, словно руки друга, но смогла устоять на ногах, не поддавшись искушению осесть на пол.
Пожертвовав срочной необходимостью…
Она попыталась это представить. Как развернется, отправится домой и спрячется под одеялом. Попыталась изо всех сил.
Но не смогла. Она не узнавала девушку на этой картинке. Не была ею и не хотела быть. Ее охватило странное спокойствие, когда она поняла, что у нее нет выбора: казалось, был, но… Девушка вообразила будущее, в котором «предки» забыли ее, и оно оказалось неожиданно ясным: отец с газетой в кресле, мама все вальсирует с пылесосом по второму этажу. Они в порядке, и совсем по ней не скучают. Не могут скучать. Отвратительная, но правда.
В этом был смысл. Кара облизала губы, принимая неизбежное. Выбора не было…
Если только она сама его не создаст.
– Вы говорили, что не бывали за зеркалом. – Карин голос звучал немного хрипло, хрустяще, но сильно. – Разве там нет ничего получше горстки сентиментальных воспоминаний о моих первых шагах? Вы же коллекционеры? Там должно быть что-то. Что, если я вам это принесу?
Каждый из пяти членов Синода сделал шаг вперед, оттесняя ее к стене пропитанными нефтью костюмами. Увлеченные алчностью, они выглядели еще хищнее.
– Интересссно. Нечто единсственное в ссвоем роде, – сказал Джонни. – Добудь нам… нечто иссключительной значимоссти, и мы найдем необходимые восспоминания в другом мессте.
Кара нерешительно кивнула.
– А гарантия? – прошептал Джонни. – В конце концов, ты можешь убежать, оссстаться за зеркалом или погибнуть. Что мы получим, есссли ты не вернешьсся?
Встретив радужный взгляд, Кара не дрогнула.
– Я принесу, что вы просили, – сказала она. Джонни был прав, ей нужен способ избавить маму с папой от страданий, и этот… этот ужасный, катастрофический способ, по крайней мере, был способом. Если все пройдет хорошо, она выкупит родительские воспоминания зеркальной монетой. Если нет…
Вы хотите, чтобы они меня забыли?
Они будут в порядке.
– У тебя будет неделя, – сказал Нафта. – Поссле этого мы иссспользуем твой обещанный платеж, и он ссстанет невоссполнимым.
Карины губы скривились. Слова сами собой возникли у нее во рту, словно она торговалась на Далстонском рынке.
– Месяц, – возразила она.
– Две недели…