– Да, – ответила я вяло, поддевая на вилку салатный лист. – Он мне изменил. Это правда. Но я была готова простить и забыть. Сперва мне казалось, что я не смогу пережить его измену, но потом поняла, что смогу.
– В таком случае ты просто идиотка! – хмыкнула Лили презрительно.
Я смотрела на нее во все глаза. В ее лице читались насмешка и пренебрежение, губы сжались в узкую жесткую полоску. Сейчас, осмелев от отчаяния и горя, я решилась задать ей вопрос, который мечтала задать уже очень давно.
– Лили, – тихо спросила я, – почему ты всегда так непримирима в отношении Питера?
Она не ответила, но тоже смерила меня долгим взглядом, словно ей не понравился вопрос, потом моргнула и посмотрела в сторону.
– Почему ты так настроена против него? – повторила я. – Я просто не понимаю. Я, конечно, знаю, он никогда тебе не нравился…
– Да, – согласилась она. – Он никогда мне не нравился.
– Но раньше ты его как-то терпела.
– Да, – согласилась она, сделав глоток минеральной воды, – раньше терпела. Ради тебя.
– Но в последнее время, – упорно гнула я свое, – примерно год, ты как будто объявила ему войну. Да ты его попросту ненавидишь. Ты стала совершенно непримирима.
– А почему, собственно, я должна считаться с ним? – неожиданно вспылила она. – Он хоть раз считался со мной?
– Лили, – протянула я изумленно, – не верю, что это правда. Ты говоришь так, словно он твой враг. Но я могу сказать одно: это не так.
– Да неужели? – спросила она с насмешливой улыбкой.
– Да. Совершенно точно, – ответила я. – Но ты как с цепи сорвалась. На что ты злишься?
– Ну хорошо, – сказала она, водя зажигалкой по краю тарелки. – Ты права. Я признаю, что в последнее время недовольна Питером. Но единственная причина, – с жаром добавила она, – в том, как он обошелся с тобой! И хотя ты, возможно, уже и готова была его простить, то я, извини, нет.
– Но, Лили, – заметила я, – это не ты должна прощать его, а я. И если я решила, что хочу вернуть Питера, то с какой стати возражать тебе?
– Извини, Фейт, – сказала она, высокомерно поводя плечами, – я чувствую то, что чувствую. Все очень просто: твоя боль – моя боль. И да! – Она ударила ножом по тарелке. – Питер обидел меня не меньше, чем тебя.
Я опустила глаза и покачала головой. Что бы ни говорила Лили, ее реакция казалась слишком уж бурной. Я вспомнила, как Кейти однажды сказала, что в глубине души Лили ревнует меня к Питеру и считает «своей». Я взглянула на нее еще раз и перенеслась на двадцать лет назад. Я вспомнила, как в шестнадцать лет она без конца придумывала, куда мы отправимся, как только закончим школу, и как нам будет весело. Мы вместе мечтали о том, как будем разъезжать по стране, какие вечеринки будем закатывать в квартирах, снятых пополам. А я вышла замуж в двадцать лет. Я никогда не забуду, как изменилось лицо Лили и как застыло на нем осуждение, когда я сообщила, что помолвлена.
– Ты никогда не хотела, чтобы я вышла замуж за Питера, так ведь? – спросила я, пока она зажигала тонкую сигару. Повисло молчание. Лили выдохнула дым.
– Не хотела, – признала она, пожав плечами.
– Но почему? Почему ты была против?
– Мне казалось, ты все пустила на ветер.
– Что – все?
– Ну, в первую очередь, свой диплом.
– Но ты-то даже не получила диплома. Ты же бросила Кембридж на втором курсе.
– Да, но я так поступила потому, что мне представилась возможность заниматься тем, чем я всегда хотела, – работать в журналах, – объяснила она.
– А мне представилась возможность быть тем, кем я всегда хотела быть – женой и матерью.
Она закатила глаза.
– Можешь презирать меня сколько угодно, Лили, – сказала я, – но это была моя мечта. Мне никогда не хотелось сделать блистательную карьеру, как тебе, – продолжала я. – У меня не было ни блестящих способностей, ни больших амбиций, как у тебя. Я встретила Питера в девятнадцать лет, и стрела Амура попала точно в цель. Можешь состряпать из этого неплохой сюжет для своего журнала – что-нибудь типа «Когда первая любовь становится последней», – но именно так и вышло у меня с Питером. Ты всегда была нетерпима к нему, Лили, но это не твоя жизнь, а моя. Я отчаянно хотела бы вновь оказаться с Питером вместе, – закончила я тихо. – И меня убивает то, что это невозможно.
Она крутила солонку, опустив глаза вниз на стол, и я впервые увидела, как по ее прекрасному лицу тенью скользнуло виноватое выражение.
– Ну… А это точно его ребенок? – неловко спросила она.
– Да, в этом нет сомнения.
– А откуда он знает, что она беременна?
– Она сделала тест.
– И какой срок?
– Два с половиной месяца.