– Я никогда не признавалась ему в любви, – задумчиво сказала я, глядя в окно.
– Мудрое решение, – отозвалась Софи. – Вот почему ваш роман длился так долго. Но если бы ты призналась, его бы тотчас же след простыл.
– Это была не игра, – пояснила я. – Я не могла заставить себя признаться ему в любви, потому что это было бы неправдой. Я не люблю Джоса, – сказала я ровно. – И никогда не любила. Я люблю своего мужа, но мы с ним разводимся.
– Сочувствую, – сказала Софи искренне. – Так значит, ты не можешь… простить его?
– Да нет, – ответила я, глотая комок в горле, – самое смешное, что могу. Я простила его. Но потом… – я не хотела посвящать Софи во все подробности. – Потом опять все пошло не так. И я приняла отчаянное, жалкое решение остаться с Джосом.
– Ты уже сказала ему, что знаешь о ребенке? – спросила она, пока мы ждали счет.
– Нет, – ответила я. – Сначала я хотела поговорить с тобой. Он думает, я хожу по магазинам в Чизуике, он понятия не имеет, что я виделась с тобой.
– И что ты будешь делать? – спросила Софи, вставая.
Я тоже поднялась и еще раз взглянула на фотографию Джози.
– Встречусь с ним еще раз, – сказала я.
Когда я шла к метро «Хай-стрит-Кенсингтон» сквозь потоки людей, снующих в поисках подарков, я подумала о Лили. Я еще не рассказала ей о том, что узнала про Джоса, потому что мне просто не хотелось ее видеть. Я сердилась на нее – да что там, злилась – за то, что она толкала меня в его объятья. Вот именно это она и делала, поняла я. Все это время. Конечно, она не знала про ребенка – если бы знала, она, конечно, сказала бы мне. Но с самого начала знакомства с Джосом она неустанно его расхваливала, и теперь мне было интересно знать почему. Я вспомнила, как не так давно она запаниковала, узнав, что Джос мог бы меня бросить. Теперь, по дороге домой, под грохот колес я припомнила все, что она говорила мне.
Он красив и талантлив.
Он никогда не предаст тебя.
Остаться одной – это кошмар, ты же знаешь сама.
Питер уже сделал это раз, он сделает это снова!
Тебе так повезло, Фейт, что ты встретила Джоса.
Мы с Дженнифер просто в восторге.
Еще я вспомнила обо всем, что Лили делала для меня все это время. Как она давала мне поносить платья от Армани и другую дорогую одежду, как она согласилась посидеть с детьми. Я думала о том, как она фотографировала нас для своего журнала. И вспомнила ее с трудом сдерживаемую ярость, когда я призналась в том, что встречалась с Питером.
Я думала о Джосе и о том, как с самого начала меня что-то сдерживало, хоть я и пыталась подавить это чувство. Я вспомнила, как он соврал про карри собственного приготовления, про компьютер Мэтта, про то, как он флиртовал с мужчиной, чтобы получить работу. Я вспомнила его истерию с «Мадам Баттерфляй» и совершеннейшую ложь в «Санди Таймс». Вспомнила, как он накричал на Грэма – это было так ужасно и так нелепо. Теперь в памяти всплыл и его сон про то, как он голый стоит в опере. Я-то наивно полагала, что это признак честности, но Кейти интуитивно поняла, в чем тут суть: это был страх от того, что неприятная правда может выплыть наружу. Именно этого он и боялся – правды о ребенке. То, что у него есть ребенок, меня не беспокоило – с чего бы? Он потерял мое уважение, потому что мог поступить порядочно, но не поступил. Но еще больше меня убивала его ложь – неприкрытая, вопиющая ложь. Питер никогда мне не лгал, подумала я. Питер всегда говорил правду. В чем еще способен солгать Джос, если он солгал в этом?
Я открыла дверь, и Грэм бросился навстречу, встретив меня залпом радостного лая.
Я присела, обняла его и посмотрела в добрые карие глаза.
– Должна извиниться перед тобой, дружок, – сказала я. – Ты был прав от и до.
– «Крюг»! – весело воскликнул Джос вечером того же дня. – Это же просто праздник!
– Да, – сказала я. – Почему бы нет? Боюсь только, это не марочное шампанское.
– Ничего, – сказал он с улыбкой, – выпьем и такое.