– Говорят, «Крюг» положено пить на крестинах.
– Неужели? – рассеянно бросил он. – Никогда бы не подумал.
– Значит, ты не бывал на крестинах в последнее время? – сказала я.
– О нет – уже тысячу лет. Какое чудо! – воскликнул он, глядя на календарь Рождественского поста,[131] который я повесила на стену накануне. – Я очень люблю эти календари, только ты еще не открыла сегодняшнее окошко. Я открою – ого! – чемодан. Это что-то напоминает мне, Фейт. Ты уже упаковала вещи?
– Не совсем, – отвечала я.
– Будешь путешествовать налегке? – спросил он, обнимая меня за талию.
– Только на этот раз.
– Ждешь отпуска?
– О да.
– Ммм – утка! – одобрительно воскликнул он несколькими минутами позже, когда мы сели к столу.
– На самом деле это утенок, – подчеркнула я, ставя на стол овощи. Это были крошечные свежие картофелины, бобы, маленькие початки сладкой кукурузы, миниатюрная морковь и малышки цуккини.
– Прямо овощной детский сад! – усмехнулся он.
– Мне нравятся овощи-малютки, Джос, а тебе? – Он улыбнулся и пожал плечами. – Обожаю маленькую морковь, горошек, кукурузу. А тебе нравятся малютки? – Он кивнул, потом отпил шампанского. – Нравятся? – повторила я. – Я не уверена, что это так. Нет, Джос. – Я вздохнула и покачала головой. – Я совсем в этом не уверена. Видишь ли, у меня такое впечатление, что ты не очень-то любишь малюток, особенно – свою собственную.
Он медленно опустил нож и вилку и посмотрел на меня таким пронизывающим взглядом, словно пытался прочесть все мои мысли. Но я решила, что уже достаточно с ним поиграла. Не садистка же я.
– Джос, – сказала я тихо. – Я знаю. Повисло молчание, и я слышала, как тикают кухонные часы.
– Что? – спросил он недовольно. – Что ты знаешь?
– Про ребенка, – сказала я.
Джос положил нож и вилку на край тарелки.
– Полагаю, Бекки рассказала? – сказал он.
– Да. Она рассказала. Но почему, ради всего святого, ты сам не сказал?
– Потому что это тебя не касается, – хладнокровно ответил он, снова берясь за вилку.
– Ты уверен в этом, Джос? И что же заставляет тебя думать, что можно оставаться со мной рядом на протяжении семи месяцев и не рассказать мне о своем ребенке?
– Послушай, – он начинал заводиться, – у меня было очень… трудное время. У меня большие проблемы с ней.
– Это мне известно, – тихо ответила я. – И еще мне известно, что у нее большие проблемы с тобой. Ты лгал мне, – продолжала я с милой улыбкой, – так же, как лгал во многом другом. Но эта ложь слишком серьезная, Джос, потому что ты сказал мне – у тебя нет детей. Когда мы познакомились, помнишь? Я спросила тебя, и ты ответил – нет.
– Я не думал, что он мой, – защищался он, – и я все еще не верю.
– Да? А я верю, – сказала я спокойно. – И кстати, это не он, а она.
Я встала, подошла к шкафу и достала фотографию, которую Софи дала мне на время.
– Ты уверен, что она не твоя? – спросила я, кладя снимок перед ним. Он вздрогнул и посмотрел в сторону. – Она удивительно похожа на тебя, Джос. Те же большие серые глаза, тот же рот, те же светлые кудри. И зовут ее так же.
Я убрала фотографию и снова села к столу.
– Это моя проблема, – настаивал он. – Это не имеет к тебе никакого отношения.
– Нет, Джос, честно говоря, имеет. Потому что теоретически я могла стать ее мачехой, так что мне, естественно, хотелось бы все знать. Но главное, мне теперь интересно, в чем еще ты мог обмануть меня, если ты готов был лгать про это?
– Это просто кошмар, – простонал он, запуская пальцы в волосы. – Я не хотел впутывать тебя, Фейт, потому что было нечестно расстраивать тебя по этому поводу.
– Да ладно, Джос, – сказала я устало. – Ты просто не хотел расстраиваться сам. Софи говорит, ты не дал Бекки ни гроша. Нисколько. Это правда?
– Тебя не касается, давал я ей денег или не давал! – резко ответил он. – И нечего было слушать эту, эту чокнутую… лесбиянку!
Меня не удивила его агрессивность. В конце концов, сказала я себе, это человек, который кричит на собак.
– Ты прав, Джос, – сказала я невозмутимо. – Это меня не касается. Больше не касается. Потому что мы расстаемся.
Он уставился в стол.
– Но я не понимаю, что это меняет между нами, – простонал он.
– То, что ты не понимаешь этого, еще раз подтверждает, что нам не стоит быть вместе.
– Так значит, ты бросаешь меня? – зло сказал он, и его губы сжались в знакомую тонкую линию. – Ты пытаешься избавиться от меня? Я правильно понял?
– Да, полагаю, что правильно.
– Я не позволю тебе сделать это! – сказал он.
– Извини, Джос, но, боюсь, у тебя нет выбора. Я знаю, что обычно ты сам рвешь с женщинами, но на этот раз я расстаюсь с тобой. Не из-за ребенка, а потому что я тебе больше не верю. Ты – лжец, – сказала я. – Я всегда это знала и, честно говоря, я не была влюблена в тебя. – При этих словах он посмотрел на меня потрясенно, его глаза метали молнии. – Что-то в тебе было не то, – продолжала я, – и теперь я знаю что. Ты как будто не настоящий. Ты – только то, что видится на поверхности. Ты похож на свои картины: смотришь и кажется, что все как настоящее, но это обман зрения. Ты – очаровательная иллюзия, только и всего.
131
Большая цветная карточка с маленькими пронумерованными «окошками»: их поочередно открывают в течение рождественского поста, при этом появляется миниатюрная картинка на библейскую или рождественскую тему.