В этот момент лицо Лили, на котором до сих пор читались раскаяние и тревога, перекосилось от внезапного ужаса. Потому что, сделав еще шаг ко мне, она не попала ногой на ковер, как осторожно ни целилась, а наступила на журнал. В одно мгновение в воздух взметнулись ноги, мелькнули золотистые трусики, и голова Лили с глухим стуком ударилась о сияющий мраморный выступ камина.
– Боже мой, Лили! Лили!
– Гав-гав! – Дженнифер Анистон клубком скатилась с дивана и бросилась к телу, бесформенной кучей обмякшему на полу.
– О боже! – снова ахнула я. Меня охватила настоящая паника. – О боже! – я похлопала ее по плечу. – Боже, Лили! – повторила я беспомощно. – Лили, пожалуйста, скажи что-нибудь! – Я пощупала пульс, потом метнулась к телефону и набрала «999».[143]
– С моей подругой несчастье, – выпалила я. – Она поскользнулась на обложке журнала, ударилась головой и, боюсь… – я несколько раз прерывисто вдохнула, – боюсь, она не дышит.
Следующие пять минут были самыми длинными в моей жизни. Я сидела рядом с Лили, она не шевелилась. Наконец я услышала приближающийся звук сирены. Дальше я помню только пробегавшие по ее лицу полосы неонового света, пока мы везли ее в больницу. Когда мы проезжали через Челси, Биг Бен пробили полночь. И внезапно сквозь темные окна я увидела фейерверки, взрывающиеся сотнями звезд.
– Уже полночь, – сказал санитар. Я молча кивнула и попыталась улыбнуться. – Что ж, несмотря ни на что, – улыбнулся он в ответ, – могу я поздравить вас с Новым годом?!
Январь
– С Новым годом! – вежливо поздравила меня медсестра. Я ответила ей бесцветной улыбкой. Потом перевела взгляд на Лили, лежавшую передо мной без сознания. Она не приходила в себя уже три часа.
«Господи, – молила я, – пожалуйста, сделай так, чтобы она очнулась. Я готова на все, лишь бы ей стало лучше. Я буду все время ходить в церковь, я раздам деньги бедным, я даже согласна стать крестной матерью для ребенка Энди, только пожалуйста, пожалуйста, не дай ей умереть».
Мне казалось, что жизнь Лили висит на волоске, точнее, на четырех проводках, ведущих к мигающему монитору.
Медсестра взяла историю болезни Лили и отметила что-то галочкой в двух местах.
– Есть изменения? – спросила я встревоженно.
Поджав губы, она покачала головой. Глядя на неподвижное лицо Лили, я мысленно прокручивала в голове последние три часа: как мы мчались к Королевскому госпиталю в Челси, как Лили, бездвижно лежавшую на носилках, доставили в приемное отделение, как потом ей светили в глаза фонариком и молотком стучали по коленкам. Как прозвучала эта страшная фраза про рентген мозга и как наконец ее подняли на четвертый этаж в отдельную платную палату.
Теперь я чувствовала себя совершенно разбитой – сказывалась усталость и бессонная ночь. Кроме того, мочевой пузырь готов был лопнуть, так что я попросила медсестру подежурить у постели Лили, пока я быстренько сбегаю в туалет. Я кинулась в противоположный конец коридора и бегом вернулась обратно, каждую секунду опасаясь, что она умрет, а меня не будет рядом. По пути назад я, как сквозь сон, почувствовала запах антисептика, смутно различила разноцветные картины на стенах, услышала тихое треньканье телефона. В палате, подходя к занавешенной постели Лили, я услышала голос медсестры.
– Перье? – она, казалось, была сбита с толку.
– Д-да… Пе-рье… – хрипло раздалось в ответ. – Пе-рье… – повторила Лили тихо.
Я отдернула занавеску.
– Лили, вы хотите пить? – спрашивала медсестра. – Воды?
Она налила немного воды из графина в чашку с носиком и поднесла к пересохшим губам Лили. Та по-прежнему не открывала глаз.
– Пе-рье, – снова пробормотала Лили, – хочу… Пе-рье.
– Да-да, я даю вам воду, вот, пожалуйста.
– Нет, Перье, – повторила она категорично. Медсестра посмотрела на меня и пожала плечами.
– Лили, вы хотите воды? Вам какую, простую или газированную?
– Нет, не надо воды. Перье! – пронзительно выкрикнула Лили, и вдруг я поняла.
– Она хочет «Лоран Перье»! – воскликнула я. – Это ее любимое шампанское. – Лили, – сказала я, хватая ее за руку, – ты хочешь «Лоран Перье»? Я сейчас, я сбегаю и куплю. Я принесу тебе целую бутылку. Я ящик принесу, только открой глаза! Лили, Лили, ты меня слышишь? – твердила я в отчаянии. – Это Фейт. Ты узнаешь меня?