– Да…
Я покачала головой и с горечью прошептала:
– Что ж, что ж, что ж… – затем подняла на него глаза и сказала: – Это так больно.
– Извини, – сказал он. – Я не хотел причинять тебе боль. Но она вынудила меня.
– Не будь смешным, – бросила я.
– Но это действительно так, – устало повторил он. – Я ясно дал ей понять, что женат. Но теперь, когда наши профессиональные отношения подошли к концу, она просто…
– Решила перевести их в личные.
– Да. О, я не знаю… Она… так надавила на меня.
– Я не верю тебе, – прошипела я. – Думаю, ты спал с ней, потому что хотел этого.
– Нет, не хотел.
– Лжец!
– Говори потише.
– Признайся!
– Хорошо, да, хотел!
– Ты хотел!
– Да. Раз ты вынуждаешь меня признаться в этом, да, черт побери! Хотел!
– Ублюдок! – выпалила я и сама была поражена, услышав свои слова, потому что никогда в жизни так его не называла.
– Я находился в состоянии такого стресса, Фейт, – простонал он и опустил голову на правую руку. – Эти последние шесть месяцев были сущим адом. Да и ты стала нападать на меня. Не давала мне покоя, гонялась за мной, словно терьер за крысой, и постоянно твердила то про эту женщину, то про эту жевательную резинку, то про эти сигареты.
– Эта резинка! – воскликнула я. – Эта жевательная резинка предназначалась ей. – Он молчал. – Ведь так? – спросила я. – Ты же не любишь ее и никогда не любил. И сигареты тоже предназначались для нее, правда? – Питер с несчастным видом кивнул. – Ты держал резинку и сигареты для нее наготове. Как галантно. «Лаки Страйк»! – фыркнула я. – Итак, у вас роман, – повторила я на повышенных тонах, – с этой, как ты тогда сказал? – «девчонкой»? О боже.
– Послушай, это произошло как-то спонтанно, – сказал он. – Под влиянием момента.
– Это неправда! – воскликнула я.
– Ш-ш-ш! Не кричи.
– Ты уже давно хотел переспать с ней.
– Нет.
– Да, хотел. Я поняла это благодаря Кейти.
– Кейти? При чем здесь она?
– Ее психоаналитическая болтовня. Она постоянно толкует про фрейдистские оговорки, сам знаешь? И про «многозначительные умолчания». И мне кажется весьма многозначительным тот факт, что ты ни разу не упомянул о том, что Энди женщина.
– Об этом не заходила речь, – заявил он.
– Заходила, – возразила я. – На днях ты перечислял мне всех знакомых женщин – всех до единой. Как странно, Питер, – жестко сказала я, – что ты не упомянул ее! – Его лицо и шея покрылись красными пятнами. – Ты даже назвал мне имена двух женщин-коллег Энди, но предусмотрительно опустил ее. Теперь я понимаю почему! – торжествующе закончила я. – Ты не хотел, чтобы я знала. Потому что сам ты уже знал, что хочешь затащить ее в постель.
– Я… я…
– Не отрицай этого, – с презрением бросила я.
– Я… Ладно, – сказал он. – Ладно, признаю это. Она очень привлекательная. Одинокая. Я ей нравлюсь. И да, она нравится мне.
– Она блондинка с короткими волосами, – внезапно воскликнула я. Меня словно озарило. Французы называют это éclaircissement.[60] Энди – это та неизвестная блондинка, которую сфотографировали с Питером в Куаглино. – Она блондинка с короткими волосами, – повторила я снова.
– Да, – подтвердил он. – Но откуда, черт побери, ты знаешь?
– Потому что… – О боже, я не могу сказать ему. – Потому что… О, это женская интуиция, – объяснила я. – Меня тошнит, – заявила я, вертя в руках ложку для пудинга. – У тебя роман. Как ты мог?
– Я сейчас объясню, – сказал он, тоже повышая голос. – Ты все время обвиняла меня в том, что у меня роман, так что, когда подвернулась такая возможность, я подумал: «Черт побери, почему бы и нет?»
Я почувствовала, что мы привлекаем внимание окружающих.
– Что-нибудь на десерт? – спросил официант. – И я был бы весьма признателен вам, сэр и мадам, если бы вы говорили немного тише.
– Нет, – заявила я. – Я не буду говорить тише, потому что мой муж только что изменил мне!
Я почувствовала взгляды, обращенные в нашу сторону, кто-то замер на полуслове.
– Видите ли, мадам, – сказал официант. – Мне просто кажется…
– Мне плевать, что вам кажется! – прошипела я. – У нас возникли семейные проблемы. – Теперь разговоры в ресторане прекратились, и все глазели на нас, но мне было все равно. – После пятнадцати лет брака мой муж рассказал, что изменил мне, – сообщила я официанту.
– …бедняжка, – услышала я чью-то реплику.
– …похоже, это та девушка, которая ведет прогноз погоды в «Утренних новостях».
– …был верен пятнадцать лет? Наверное, этот парень святой.
– …конечно, ты изменил через пять.
– …не стоит вспоминать!
– Мадам, – сказал официант, – мне очень жаль, что у вас возникла такая проблема.
– Это не проблема, – поправила я его. – Это катастрофа.
– По правде говоря, я и сам разведен.
– О, мне очень жаль.
– Жена бросила меня.
– Не повезло, – сказал Питер.
– Так что хотя я сочувствую вам, но тем не менее вынужден попросить говорить потише.
– Да, Фейт, – хрипло прошептал Питер. – Пожалуйста, потише!
– Правильно, потише, – бросила я с деланным смешком. – Не раскачивай лодку. Будь большой девочкой. Не беспокойся из-за пустяков. Не плачь. А главное – не возражай. Но я возражаю! – завопила я. – Категорически возражаю. Как ты мог, Питер? – спросила я, чувствуя, как столик уплывает и глаза застилает туман.
– Да, как вы могли? – спросила женщина за соседним столиком.
– Как я мог? – переспросил Питер, разворачиваясь на стуле. – Я уже объяснил, как я мог. Во-первых, мне представилась такая возможность, во-вторых, у меня был сильнейший стресс, в-третьих, я слишком много выпил, в-четвертых, я подвергся давлению, и, в-пятых, жена сводила меня с ума своими идиотскими и абсолютно не обоснованными подозрениями.
– Они не были необоснованными, – возразила я, прижимая салфетку к глазам.
– В тот момент были! – огрызнулся он.
– Я не виню его! – заявил мужчина слева от нас.
– Не твое дело, Родни.
– Мне кажется, она это сама себе накаркала.
– Ну и дура, – бросил кто-то еще.
– Никогда не поступай так со мной, Генри.
– А ты-то сама?
– Что ты имеешь в виду, что я сама?
– Я видел, как ты смотрела на Торквила.
– На Торквила? Не смеши меня.
– Жена бросила меня ради нашего врача, – сказал официант.
– О боже, какое предательство, – сказал Питер.
– Послушайте, – обратилась я к официанту. – Очень вам сочувствую, что вы развелись. Но, откровенно говоря, это не имеет к нам никакого отношения. Боже мой, – запричитала я. – Это так ужасно! Просто не знаю, что делать.
– Только не делайте из мухи слона, – посоветовал мужчина в темно-сером костюме.
– Сдайте его в химчистку, – предложила его жена.
– Обратитесь к психотерапевту! – воскликнул мужчина, сидевший через три столика справа от нас.
– Начните новую жизнь!
– Я слышал, что неверность еще не конец света.
– Да, люди могут все простить и забыть.
– Простить и забыть? – эхом повторила я, ощущая во рту привкус слез. – Простить и забыть? Нет! О Питер! – прорыдала я, протягивая руку за сумочкой. – О Питер, я была так счастлива сегодня вечером, но теперь все погибло.
– Не люблю хвастаться, – заявила Лили в субботу утром. – Действительно не люблю хвастаться, но я была права!
– Да, – хрипло ответила я. – Ты права.
Полуголые – облаченные только в толстые бумажные панталоны – и покрытые густой зеленой слизью, мы лежали бок о бок на кожаных скамейках в лечебнице в Найтсбридже, а женщина-физиотерапевт в белом халате шлепала темно-зеленую пасту нам на ноги. Затем она завернула нас в подогретые одеяла и притушила свет над головой.
– Ну а теперь, дамы, – любезно сказала она, – я оставлю вас на двадцать минут, столько потребуется, чтобы морские водоросли оказали свое действие – очистили ваш организм, придали гладкость коже и удалили из тела токсины. – Я поймала себя на том, что не возражала бы, если б они удалили токсины и из моих мыслей. – Мне хотелось бы, чтобы вы расслабились, – ворковала она. – Закройте глаза и спокойно подумайте о чем-нибудь приятном.