Проснувшись, он лежал какое-то время без сна, осознавая нынешнее свое положение и вспоминая события последних часов. Он вспомнил медицинскую сестру и свое решение вновь научиться говорить. Надежда вспыхнула еще ярче, когда он сумел подвигать языком, шевельнул губами. Но из уст его не вырвалось ни звука. Чего-то явно не хватало, и он принялся анализировать процесс рождения звука, в обычной жизни такой простой и естественный. он разложил его на составляющие, чтобы продумать каждую деталь, и тут понял, что не хватает главного -- воздуха. Воздуха, который проходил бы через голосовые связки, вызывал бы звуковые колебания в гортани. Он не мог вдохнуть воздух, не мог выдохнуть. Он пытался втянуть воздух носом, но в легкие он не попадал. Что-то с ним было пока не в порядке.
Раздумывая об этом, он продолжал свои мысленные фонетические упражнения. Произносил "а", и губы его слегка округлялись, мысленно произносил "е", и они растягивались, а язык тянулся вверх, к небу... Сначала он прошел гласные, потом согласные. Если бы он еще понял, как набирать в легкие воздух, как выдыхать его, он немедленно заговорил бы. Он не боялся, плохого с ним ничего случиться не может, иначе его не определили бы в число пациентов, которых имеет смысл лечить. Возможно, легкий парез, который скоро пройдет...
Упражняясь, он осознал, что каждому звуку соответствует строго определенное положение губ и языка. Похоже на игру, на некий код. Но ведь тогда его можно понять. Конечно, можно. Странно, что он раньше не додумался. Быстро нащупал он пальцами нужную кнопку.
-- Что-то беспокоит? -- спросила Крис, и лицо ее склонилось над ним.
Губы его беззвучно слепили слова: "Вы меня понимаете?"
Ее глаза смотрели с тревогой.
-- Не пытайтесь сейчас говорить. Пока это невозможно,-- сказала она.
Я не пытаюсь говорить, нормально говорить, подумал он, но она должна понимать меня так... Он попробовал еще раз.
"Вы меня понимаете?"
Тревога в ее глазах вдруг пропала--осталось лишь напряженное внимание, она с интересом следила за движениями его губ. Потом сказала:
-- Да, понимаю. Я могу читать по губам.
От радости он закрыл на мгновение глаза. И тут же принялся сыпать беззвучными своими вопросами: "Где я? Что со мной?"
Она поняла сразу.
-- Я расскажу все подробно,--услышал он в ответ.--Но сейчас следует набраться терпения. Такое напряжение вам пока не по силам. Даю слово, что со временем вам все расскажу.
На мгновение она запнулась, взгляд ее устремился в сторону, ей словно стоило огромных усилий отбросить от себя какую-то мысль.
-- Вам сейчас прежде всего необходим покой.
И вновь навалилась на него усталость. Последним усилием слепил он беззвучные слова: "Побудьте еще со мной, пожалуйста".
-- Я буду здесь,--пообещала она. Лицо исчезло из поля его зрения, но это могло быть и потому, что сами со бой у него закрылись глаза.--Я сяду здесь,--сказала она.--Я буду рядом, пока вы будете спать.
Когда он проснулся, Крис не было. Он не знал, сколько проспал, но чувствовал, что сил у него прибавилось. Самым большим желанием было немедленно нажать кнопку, но он сдержал себя. Вместо этого принялся вновь проверять, насколько лучше подчинялось теперь ему тело. Он мог уже нормально шевелить пальцами рук и ног, и появилось еще нечто новое: шейные мускулы слегка дрогнули, когда он попробовал их напрячь. Если мускулы эти начнут ему повиноваться, можно будет лучше разглядеть помещение. Он ведь даже не знал, откуда падает свет, из окна или от лампы. После того как он несколько раз безуспешно попытался приподнять голову, ему неожиданно удалось нечто иное, о чем он даже не подумал: он повернул голову вбок. Сначала в одну сторону, влево--здесь стояли прямоугольные и цилиндрические приборы, а может, емкости, от них тянулись к нему трубочки, провода и шланги. Он не мог видеть, куда они подключаются: для этого угол его зрения был слишком мал. Через несколько минут он повернул голову в другую сторону, вправо. Взгляд его упал на своего рода распределительный пульт, стоявший по отношению к нему наискосок: на пульте были всевозможные датчики со шкалами, на некоторых плясали стрелки, на электронном табло сменяли друг друга цифры, одни менялись медленно, другие стремительно быстро, на небольших округлых светящихся экранах вздымались и падали, подобно набежавшим волнам, синусоиды. И оттуда тянулись к нему какие-то провода.
Послышался негромкий шорох--в глубине комнаты отворилась дверь.
Вошла Крис, он мог видеть ее почти целиком; только ноги ниже колен были пока недоступны его взгляду. Облик ее вполне соответствовал его представлениям-- это была свежая, подвижная, прекрасно сложенная девушка, не красавица, зато в точности отвечающая идеальному образу сестры.
-- Вы уже можете улыбаться,-- сказала она. Потом осторожно взяла его голову двумя руками и вернула в прежнее положение.
-- Нужно быстро приготовиться, сейчас подойдет шеф.
Крис хлопотала вокруг него, и он не мог понять, что она делает. Он слишком устал, чтоб попытаться еще раз повернуть голову. Он видел лишь то, что случайно попадало в круг его зрения: руки девушки брали какие-то пробирки, большой, пропитанный чем-то ватный тампон зажал пинцет, капли с него падали в лоточек, мелькающие проворные руки облачились в резиновые перчатки, из одной трубочки выполз небольшой кусочек пасты, шпатель начал растирать его на вогнутой поверхности. Потом какое-то время вообще ничего не было видно, только ноги его время от времени ощущали легкие прикосновения. Что-то тихо позвякивало.
Если бы у него было зеркало. Интересно, какое у него сейчас лицо? И что с его телом? Неужели он изуродован сильнее, чем допускается положением о медицинской помощи? В последние дни войны, когда число раненых катастрофически росло, она сводилась, как правило, к категории "Д", что означало "помощь имеющимися в наличии военно-полевыми медицинскими средствами". Но при легком ранении он давно бы уже был на ногах...
Взгляд его упал на металлические предметы вверху в потолке, отражавшие движения суетившейся медсестры, и он сразу ухватился за открывшуюся ему новую возможность. Это было зеркало, пусть кривое, искажающее, но все-таки зеркало, дающее представление о том, что находится внизу. Он выбрал самую большую гладкую полированную металлическую поверхность--это было нечто похожее на ручку или рычаг посреди круглого предмета прямо у него над головой. Предмет он принял за лампу. С трудом стал расшифровывать пятна света и тьмы, из которых складывался серебристый блеск, пытаясь понять, где же окружающие его приборы, где комната и где он сам. Отражение было крошечным, мизерным и к тому же сильно искаженным. Единственное, что сумел он выделить и различить, были голова и руки. Руки действительно вытянуты были в стороны, как он и ощущал. Остальное тело упрятано под странным стеклянным куполом, из которого выползало множество проводов и сосудов, они тянулись к аппарату слева. Что было под стеклянным куполом, разглядеть не удалось, купол находился в тени. Что со мной, хотел спросить он, но не выдавил ни звука. Он не мог говорить -- только сейчас он вспомнил это. Он попытался беззвучно проартикулировать слова: "Что со мной?" Но девушка не слышала его немых вопросов. "Что со мной?"
Вновь и вновь безуспешно изображал он эти звуки. Собрав все силы, рывком повернул голову вправо... Но сестра хлопотала где-то в ногах, он не видел ее, а она его. Прямо перед ним светился один из экранов пульта, острые кривые стремительно взметались вверх, словно на датчике работающего ракетного двигателя, секунду они пребывали в неподвижности, потом отгорали ядовитым зеленым пламенем. Он закрыл глаза.