– Мне послышался какой-то шум!
В дверном проеме стоял Франсуа Лакомб, уперев руки в бедра.
– Могу ли я полюбопытствовать, что вы здесь делаете, мсье Вильсьен? – Лакомб произнес имя ученого на французский манер, словно намеренно исказив его.
– А вы как полагаете?
– Именно так, как все обстоит на самом деле, – ответил француз. – Я только хотел убедиться, что не совершу ошибки, если позову полицию.
– На это вам не стоит особенно рассчитывать, – Уилсон выпрямился и отряхнул брюки. – На Рождество почти никого не остается, а Филби, здешний привратник, слишком стар, чтобы прийти вам на помощь.
Лицо Лакомба потемнело.
– Немедленно верните мои бумаги и убирайтесь отсюда!
– Кажется, вы не разобрались в ситуации. Мне нужны эти записи, и я их возьму с собой, нравится вам это или нет. Вы совершили серьезную ошибку, скрывая их от меня. Вместо союзника вы приобрели врага в стране, которая не слишком заботится о поддержании хороших дипломатических отношений с Францией.
– Вы мне угрожаете? – Лакомб побагровел. – В апартаментах, которые мне предоставила академия? Лучше бы вам поостеречься! – Он сделал стремительный шаг в сторону и схватился за свой палаш – разновидность шпаги с широким клинком. Молниеносным движением Лакомб выхватил клинок и направил его острие на британца. – А теперь вам придется вернуть то, что мне принадлежит по праву.
Уилсон хищно улыбнулся и распахнул пальто. Под полой блеснул эфес его шпаги.
Глаза ученого-француза округлились – должно быть, он понял, что одними угрозами дело не кончится.
– Прошу вас, мсье, одумайтесь!
Улыбка застыла на губах Уилсона. Он не спеша вытащил шпагу из ножен – и оба клинка столкнулись с сухим лязгом.
– Должен предостеречь вас, мсье! – прошипел Лакомб. – При Наполеоне Третьем я получил офицерский патент и принимал участие в битве при Седане в 1870 году!
– Это в том самом посмешище, когда французов наголову разбили пруссаки под гром труб и литавр, если не ошибаюсь, – заметил Уилсон. – Да и прошло уже больше двадцати лет. Не заржавела ли ваша шпага с тех пор?
Он сделал короткий выпад и вернулся в исходное положение.
– Ваши рефлексы все еще свежи, – констатировал он. – Хотелось бы посмотреть, сколько вы продержитесь. К бою! – Он принял боевую позицию.
Уилсон достаточно хорошо знал историю фехтования, в том числе и те приемы, которым обучают во французской армии. Лакомб попытался достать его на расстоянии, не сходясь вплотную. Выпад – шаг назад. Выпад – шаг назад. Весьма элегантно, на открытой местности этот прием был бы вполне эффективным, но в тесном помещении не работал. Уилсон, напротив, подпустил противника как можно ближе, выжидая удобного случая, чтобы нанести разящий удар. Наконец он внезапно шагнул вперед, описал шпагой дугу и сделал глубокий выпад в сторону противника. Лакомб попятился, наткнулся на стул и потерял равновесие. Чтобы исправить свою ошибку, он вскочил и отступил в смежную комнату.
В свои сорок пять он был еще довольно быстр, но сил и дыхания ему уже явно не хватало. А как раз этого у Уилсона было с избытком, и он уже готовился выбить клинок из руки Лакомба. Британец сделал новый выпад, но промахнулся, и его клинок обрушился на разобранный телескоп, стоявший на столе. Лакомб в ярости взвыл и бросился на Уилсона, беспорядочно размахивая шпагой и горя желанием отомстить за повреждение ценнейшего прибора. Теперь его выпады стали бессмысленными и непредсказуемыми. Уилсон парировал их, отклоняясь то в одну, то в другую сторону, чтобы окончательно измотать противника.
Дальнейшее произошло стремительно.
Франсуа Лакомб ринулся в атаку, споткнулся и тут же наткнулся на клинок Уилсона. Издав гортанный возглас, француз начал оседать, заваливаясь на бок. Шпага британца пронзила грудь француза.
Уилсон извлек клинок, вытер его о брюки Лакомба и вложил в ножны. А затем, даже не взглянув на противника, распахнул дверь.
В коридоре стоял привратник Филби, уставившись на него широко открытыми от страха глазами.
– Сэр Уилсон? – Он посмотрел на лежащего на полу француза. – Я слышал шум… Бог мой, что здесь случилось?
– Дело чести, – ответил астроном. – Мы беседовали, и мсье Лакомб внезапно потерял голову – он осмелился затронуть честь нашей королевы. Я попросил его взять свои слова назад, но он отказался. Пришлось применить крайние меры.