В этот момент он принял решение – пожалуй, самое безумное из тех, которые ему когда-либо приходилось принимать. Но другого выхода не было. Внизу находился крутой склон – скала переходила в длинную осыпь, состоявшую, в основном, из песка и гальки. На осыпи росло несколько чахлых деревьев и кустарников, которые могли затормозить и смягчить его падение.
Оскар закрыл глаза и разжал пальцы. Ветер засвистел в ушах. Желудок сжался, словно его изо всех сил ударили кулаком в живот.
Падение продолжалось целую вечность. Когда он уже решил, что оно никогда не закончится, его подошвы коснулись земли. Удар был так силен, что ноги отнялись. Юноша упал, дважды перевернулся через голову и покатился по крутому склону.
Песок и пыль запорошили глаза. Он ничего не видел и не понимал, где верх, а где низ. Все на свете поменялось местами. Оскар чувствовал лишь острую боль в груди, толчки и удары. У самого подножия склона он налетел на угловатую каменную глыбу и потерял создание. Последним, что он запомнил, были неизвестно откуда взявшиеся листья и ветки. Шум, треск, шелест – и весь мир поглотила тьма.
22
Спустя несколько часов Шарлотта сидела, прижавшись к стволу могучего дерева и вглядываясь в ночь. Ей было холодно. Песчаная буря закончилась, небо расчистилось, на нем высыпали звезды. Над саванной повисла тишина.
Гумбольдт развел небольшой костерок. Элиза опустилась на корточки рядом с ним, согревая руки у огня. Слышалось только стрекотание сверчков и потрескивание валежника в пламени.
– Надо надеяться, что Оскару все-таки удалось приземлиться, и теперь он ждет нас, – сказала Шарлотта. – Мы должны начать поиски.
Гумбольдт отложил прутик, которым пошевеливал угли, в сторону.
– И как ты это себе представляешь? Отправиться куда глаза глядят по саванне, в которой царит полная темнота? Мы даже не знаем, в каком направлении его унесло. – Он покачал головой. – Нет, это не годится.
– Но должны же мы сделать хоть что-нибудь! – Шарлотта до боли стиснула зубы. – Это лучше, чем просто сидеть и ждать.
Рука ученого легла на плечо девушки. В неверном свете костра лицо его казалось скорбным и бесконечно усталым.
– Мне очень жаль, – проговорил он. – Если бы мы могли что-то сделать, я бы не мешкал ни минуты, поверь. Передо мной все еще стоят его лицо и глаза в ту минуту. Никогда этого не забуду!
– А если он ранен? – не унималась Шарлотта. – Лежит где-нибудь в одиночестве и ждет помощи. – Она посмотрела на Элизу, словно ища поддержки. – А что если попробовать установить с ним контакт? У тебя же не раз получалось. Ты могла бы найти его и передать короткое послание.
Элиза сокрушенно покачала головой.
– Я пробовала. Ничего не выходит. Только тишина.
Темнокожая женщина крепко сжала свой амулет.
– А может попробовать снова?
– Нет. В некоторых случаях связь просто невозможно установить. Это дар, которым невозможно управлять по желанию. Но не будем терять надежды. Рано или поздно я его отыщу. А сейчас я чувствую кое-что другое… – Гаитянка прикрыла глаза. Ее губы шевелились, но с них не слетело ни звука.
Шарлотта не сводила от нее глаз.
– Что ты слышишь?
Довольно долго Элиза молчала, потом снова открыла глаза.
– Пение, – прошептала она.
– Пение?
Элиза кивнула:
– Словно кто-то проводит влажным пальцем по краю хрустального бокала. Печальная мелодия. Необычная и полная одиночества. Слышу ее всякий раз, как закрываю глаза.
– Ты определенно знаешь, что это не Оскар?
– Никаких сомнений. Я никогда еще не слышала ничего подобного. Это не из нашего мира.
Шарлотта нахмурилась. Что Элиза имеет в виду?
Вопрос уже был у нее на языке, но в этот момент Гумбольдт поднялся и отряхнул песок с колен.
– Я знаю, как мы можем помочь Оскару, – объявил он.
– И как же?
– Мы подадим ему знак, – ученый утомленно улыбнулся. – Давайте разведем огонь на какой-нибудь ближайшей возвышенности. Пусть он послужит ему маяком в ночи. В саванне большой костер виден на многие километры. А днем мы можем сделать дым погуще. Как вам эта идея?