Марго сидела на полу, прижимая к груди самодельную шкатулку, и по щекам у неё текли слёзы.
Искать Егора десять лет спустя - глупо. Марго прекрасно это понимала.
Но молчание в доме становилось всё гуще и гуще, на шкатулке розового дерева копилась пыль, и даже пушистая кошка Джесси пряталась под диваном. И Егор, наивный, восторженный, худой и нескладный Егор всё больше казался Марго ответом на все её проблемы. Что толку в красивой шкатулке, если сердце пылится в ней день за днём и не видит солнечного света? Пусть лучше оно лежит в самодельной шкатулке, лишь бы им любовались и восхищались каждый день.
Марго легко нашла страницу Егора в информатории. С фотографии на неё с улыбкой смотрел взрослый мужчина, из-за плеча которого с озорным видом выглядывал веснушчатый мальчишка с глазами Егора.
Адрес для связи был указан прямо под фотографией.
Руки Марго замерли над клавиатурой. Что она могла написать ему? Разве есть на свете слова, которые могут повернуть время вспять?
Тем вечером в доме случился скандал.
- Тебе на меня наплевать! - кричала Марго, и от громкого звука её голоса Джесси испуганно прижимала уши и шипела. - Неужели так тяжело хоть изредка доставать моё сердце из шкатулки?
- Да пожалуйста! - взвился в ответ Эдгар. Не возясь с ключом, просто сорвал золотой замочек, сломав нехитрый механизм, выхватил потускневшее стеклянное сердце Марго и с размаху бросил его на подушки дивана, спугнув сидевшую на них Джесси. - Ну, что, довольна?
- Нет!
- Я же сделал, что ты хотела! Чего тебе ещё от меня надо?
Марго пыталась найти слова. Она хотела, чтобы он доставал её сердце из шкатулки по своему желанию, а не её просьбе. Она хотела, чтобы он снова полировал стеклянные грани, снова подставлял его под солнечные лучи и любовался игрой света, и чтобы в его глазах цвета жжёного кофе снова была теплота.
- Я хочу, чтобы было как раньше, - пробормотала, наконец, она.
- Как раньше? - переспросил Эдгар. - То есть я буду каждый день любоваться твоим стеклянным сердцем, а ты будешь милостиво позволять мне это делать. А потом закатишь скандал, когда я попрошу тебя сходить на рождество к моим родителям. Или прогонишь моих друзей. Нет, дорогая моя Маргарита! Ты почему-то возомнила себя особенной, решила, что ты лучше других, и что все обязаны тебе поклоняться. Но это так не работает! Чтобы что-то получать, надо что-то отдавать!
- А что я тебе отдавала раньше? - очень тихим голосом спросила Марго. - Ну, тогда, когда всё было по-другому?
- Ничего.
- Тогда почему же... Если я и тогда ничего тебе не давала, почему ты отдавал мне?
- Потому что любил, - буркнул Эдгар.
"А сейчас?" - хотела спросить Марго.
Но не спросила.
Побоялась услышать ответ.
На следующий вечер Марго демонстративно поставила кедровую шкатулку на журнальный столик и, убедившись, что Эдгар это заметил, вынула железное сердце.
Пальцы немедленно испачкало рыжей трухой. Марго попыталась стереть ржавчину. Та мелкой крошкой сыпалась на стол, но отливающая серебром поверхность так и не показалась.
Эдгар молча поднялся и вышел из комнаты.
Рассерженная Марго бросила ржавое сердце обратно в шкатулку и в сердцах хлопнула крышкой.
Не в силах оставаться в душной, тяжёлой атмосфере дома, Марго ушла ночевать к своей давней подруге Вике. Сидя на плюшевом диване в маленькой гостиной, Марго всё говорила и говорила, выплёскивая накопившееся разочарование и возмущение.
Она не сразу заметила, что внимательно слушавшая её Вика держала в руках железное сердце и протирала его кусочком войлока.
- Зачем ты его полируешь? - спросила она. - Игоря сейчас нет дома, он всё равно не увидит.
- Так я же делаю это не для того, чтобы он увидел, - мягко усмехнулась подруга. - Я делаю это потому, что мне приятно.
- А он?
Вместо ответа Вика поднялась и вышла из гостиной, а вскоре вернулась со шкатулкой в руках. Внутри шкатулки лежало стеклянное сердце и сверкало так ярко, как никогда не сверкало сердце Марго. На церемонии в Канцелярии семейных записей сердце Марго походило на хрусталь. Сердце её подруги казалось бриллиантом.
Марго тихо вздохнула. И только потом обратила внимание на шкатулку. Она была сделала из толстой книги с потёртым корешком, старинным тиснением на обложке и почти облезшей позолотой.