Фабрици в прошлом был итальянским наемником и оружейником, а теперь имел обширную клиентуру, у которой если и было что общее, так только преступные намерения. Чань вошел в лавку и со знакомым приливом завистливого удовольствия оглядел стеклянные витрины. Он с облегчением увидел за прилавком Фабрици в помятом костюме и надетом поверх зеленом фланелевом фартуке.
— Дотторе, — приветственно кивнул Чань.
— Кардинал, — ответил Фабрици серьезным и уважительным тоном.
Чань вытащил свой кинжал и положил его перед Фабрици.
— К сожалению, остальная часть вашей замечательной трости вышла из строя, — сказал он. — Я бы хотел, чтобы вы отремонтировали ее, если это возможно. А тем временем я бы попросил вас о подходящей замене. За все услуги я, конечно, заплачу вперед.
Он вытащил последнюю банкноту из бумажника и положил ее на прилавок. Фабрици проигнорировал банкноту, взял кинжал и принялся осматривать клинок, потом положил оружие, посмотрел с легким удивлением на банкноту, словно она появилась там сама по себе, и, не спеша сложив ее, засунул к себе в карман фартука, потом кивнул на одну из стеклянных витрин.
— Можете выбрать себе замену. А это будет готово через три дня.
— Весьма признателен, — сказал Чань и направился к витрине; Фабрици выбрался из-за прилавка и пошел вместе с ним. — А что бы предложили вы?
— Тут все высший класс, — сказал итальянец. — Для такого человека, как вы, я бы рекомендовал дерево потяжелее… трость можно использовать саму по себе, а? Эта вот из тикового дерева, эта из малазийского железного дерева.
Он протянул Чаню трость железного дерева, тот взял ее, сразу оценив по достоинству — рукоять была удобная, как у порохового пистолета. Он вытащил лезвие — оно было чуть длиннее того, к которому он привык, — и взвесил его в руке. Оно было великолепно, и Чань улыбнулся, как человек, взявший в руки новорожденного.
— Работа, как всегда, исключительная, — прошептал он.
Времени — четвертый час. Идти в библиотеку, где можно было бы узнать адрес Баскомба, он не решался, и теперь выследить его было проще всего от министерства. И потом, если Селеста и в самом деле намеревалась как можно скорее найти его, то она наверняка должна была сама отправиться в министерство и постараться встретиться с ним — и убить? — в его кабинете. Если же его там не было… Что ж, когда этот вопрос возникнет, Чань найдет ответ на него. Он взвесил монетки в своем кармане, решил отказаться от экипажа и направился к лабиринту белых зданий. Минут за пятнадцать он добрался до площади Святой Изобелы и еще за пять (он сбросил шаг, чтобы отдышаться и принять благопристойный вид) — до парадного входа. Пробираясь между морем экипажей и сквозь толпу мрачных людей, погруженных в государственные заботы, он направился к большой белой арке, а через нее — в усыпанный мелкой щебенкой двор с множеством дорожек, устланных плиткой и огороженных декоративным кустарником; все они вели в разные министерства. Он словно стоял в центре колеса, каждая спица которого вела в свой, отдельный чиновничий мир. Министерство иностранных дел было прямо перед ним, и он пошел вперед; под ногами у него сначала похрустывала щебенка, потом гулко зазвучала плитка, и скоро он вошел в еще одну арку, поменьше, а оттуда — в небольшой мраморный холл с деревянным столом, где увидел человека в черном костюме и стоящих по бокам от него солдат в красных мундирах. Не без тревоги Чань отметил про себя, что это солдаты Четвертого драгунского полка, но когда он понял это, они уже увидели его. Он остановился, готовый броситься наутек или драться, но солдаты не шелохнулись — продолжали стоять по стойке «смирно». Человек в черном костюме поднял на Чаня глаза и вопросительно шмыгнул носом.
— Слушаю?
— Мистер Роджер Баскомб, — сказал Чань.
Человек обвел Чаня оценивающим взглядом.
— А как… вас представить?
— Мисс Селеста Темпл, — сказал Чань.
— Простите, вы сказали — мисс Темпл?
Человек был достаточно хорошо натаскан и не ухмыльнулся, столкнувшись с подобной неожиданностью.
— У меня поручение от нее, — сказал Чань. — Уверен, он захочет меня выслушать. Если мистера Баскомба нет, то я желаю поговорить с заместителем министра Граббе.
— Понимаю, вы… желаете… поговорить с заместителем министра. Минуточку.
Человек написал несколько слов на клочке бумаги, которую засунул в медный раструб в столе, откуда ее засосало внутрь со звучным свистом. Чань вспомнил о «Старом замке», и его утешила мысль о том, что высшие государственные чиновники пользуются таким же средством связи, что и хозяева борделя. Он подождал. Прибыли еще несколько посетителей, которых либо пропустили, либо заставили ждать ответа на такие же послания, отправляемые по кожаным трубам. Чань окинул взглядом других ожидающих — темнокожего человека в белой форме и шляпе с павлиньим пером, бледного русского с длинной бородой, в синей шерстяной форме с полоской медалей и в кушаке, двух стариков в потертых черных фраках, словно они непрерывно посещали один и тот же бал в течение последних двадцати лет. Он не был удивлен, увидев, что и они глазеют на него во все глаза. Он словно бы походя оглянулся — свободен ли все еще выход, обратил внимание на коридоры и лестницы по другую сторону стола, чтобы быть лучше готовым к опасностям. Солдаты оставались неподвижны.
Прошло пять, а то и больше минут, и наконец ответная труба выплюнула бумажку в приемник рядом со столом. Секретарь развернул ее, сделал пометку в журнале и протянул бумажку одному из солдат, после чего обратился к Чаню:
— Вам наверх. Этот солдат проводит вас. Скажите мне ваше имя и распишитесь… вот здесь.
Он указал на гроссбух на столе и протянул Чаню ручку. Чань взял ее, расписался и вернул ручку секретарю.
— Меня зовут Чань, — сказал он.
— Просто Чань?
— В настоящий момент именно так. — Он наклонился вперед и прошептал: — Но я надеюсь выиграть на скачках… и тогда приобрету себе более длинное имя.
Солдат повел Чаня по широкому коридору, потом вверх по строгой лестнице полированного гранита с коваными перилами. Они шли среди других людей в темных костюмах, сновавших туда-сюда; в руках те держали пухлые пачки с бумагами, и никто не обращал на Чаня ни малейшего внимания. На первой площадке солдат направился по мраморному коридору к другой лестнице, перекрытой железной цепочкой. Солдат отстегнул цепочку, отошел в сторону, пропуская Чаня, и повесил цепочку назад. На этой лестнице никого не было, и чем дальше они шли, тем больше Чаню казалось, что он входит в лабиринт, из которого можно никогда не выбраться. Он посмотрел на солдата в красном мундире перед ним и подумал, не лучше ли будет просто вонзить ему нож между ребер прямо здесь, пока они одни, а потом уже положиться на удачу. Пока он мог только надеяться на то, что его ведут к Баскомбу (или Граббе), а не в какую-то ловушку, где можно расправиться с ним без свидетелей. Он назвал имя мисс Темпл по наитию, чтобы спровоцировать ответ, а еще узнать — бывала ли она здесь раньше. Тот факт, что ему удалось пройти внутрь без каких-либо трудностей, озадачил его. Это могло означать, что она бывала здесь. С тем же успехом это могло значить, что она здесь никогда не бывала или что они хотят проследить за ним и таким образом отыскать ее. Он должен был исходить из того, что люди, которые впустили его сюда, не собирались так легко его выпускать. Импульсивное желание убить солдата говорило о том, что нервы у него напряжены. Впрочем, все очень скоро выяснится.