Тут Петер задумался. Если девушка живет одна, кто может обнаружить ее исчезновение в тот же вечер? Около одиннадцати в полицию позвонил ее приятель, – это следовало из первого в деле отчета. Ребекка не пришла на праздник, хотя и обещала, и не отвечала по мобильному. Поначалу полиция отреагировала холодно. Следуя заведенному порядку, связались с ее родителями, которые также не располагали никакой информацией. Мать не встревожилась, считая, что дочь вполне самостоятельна. К двум часам ночи ситуация изменилась. По словам матери, дочь не связывалась ни с кем из друзей, а ее телефон по-прежнему оставался выключенным. Утром она была заявлена в розыск, и началось следствие.
Парня, первым позвонившего в полицию, звали Хокан Нильссон. Почему он обратился в полицию, а не к родителям? Возможно, потому, что не знал их. Но почему не подождать, зачем сразу начинать волноваться? Петер пролистывал один документ за другим. Хокан Нильссон от начала и до конца охотно сотрудничал со следствием. Как и положено другу, который огорчился из-за ее исчезновения и хотел помочь. Но почему именно он переживал больше всех остальных? Хокан напечатал объявления, дал интервью в студенческой газете. Постоянно говорил «мы обеспокоены», но кто именно «мы» – нигде не уточнялось.
Петер решил обсудить этот вопрос с Алексом. Открыв адресный реестр полиции, он поискал имя Хокана Нильссона. Раньше парень проживал в том же общежитии, что и Ребекка, а теперь был прописан на Теллусгатан – в районе Мидсоммаркрансен.
Петер уставился на экран компьютера. Если в полиэтиленовых мешках действительно останки Ребекки Тролле, то Хокану Нильссону предстоит давать объяснения.
Когда Фредрика Бергман постучала в кабинет Алекса, тот сидел, ссутулившись, в своем офисном кресле, озабоченно наморщив лоб. С тех пор как он овдовел, Фредрика встречалась с ним всего пару раз – и всегда с трудом сдерживала слезы. Как он постарел всего за несколько месяцев! Ей не хотелось в этом признаваться, то же самое она наблюдала и у Спенсера. Оба перенесли нелегкие испытания, оставившие глубокий след. Она заставила себя улыбнуться ему.
– Фредрика! – воскликнул Алекс, увидев ее.
Его лицо расплылось в теплой улыбке, от которой она сразу расслабилась. После краткого замешательства он поднялся и, обогнув письменный стол, приблизился к Фредрике и обнял ее. Она покраснела, ощутив себя в кольце его сильных рук.
– Все хорошо?
– Потихоньку. – Алекс пожал плечами.
Они сели.
– Как твоя дочь?
– Отлично. Уже почти ходит.
– Так рано?
– На самом деле совсем не рано. Ей уже скоро год.
Фредрика окинула взглядом комнату. На стене позади него – несколько фотографий семьи. Жены, которой уже нет. Что поделать: судьба – злодейка, а жизнь – копейка.
– Мы как раз сегодня о тебе говорили, – сказал Алекс.
– Правда?
– Нам тебя не хватает. Мы очень надеялись, что ты скоро вернешься. Может быть, уже к лету.
– Э-э-э… я могла бы вернуться раньше. – Фредрика почувствовала себя глупо.
– Отлично. Как скоро?
Рассказать все как есть? Что ее гражданский муж внезапно надумал засесть дома с Сагой? Что у него на кафедре неприятная обстановка и он не желает туда ходить?
Внезапно она задалась вопросом, хочет ли сама вернуться на работу. Она так чудесно проводила время с Сагой! Так случилось, что одновременно с Фредрикой забеременели еще несколько ее подруг, и, сидя с детьми, они встречались буквально каждую неделю. Позвони она им и заяви, что срочно выходит на работу, подруги точно решат, что она спятила.
– Я могла бы выйти на неполную ставку. Семьдесят пять процентов.
– С какого момента?
Она колебалась.
– С завтрашнего дня.
Полчаса спустя Фредрика вошла в кабинет начальника отдела кадров Маргареты Берлин. На самом деле та не занималась текущими вопросами, но, узнав, что речь идет об изменениях в личном составе группы Алекса Рехта, вызвала Фредрику к себе.
– Хорошо, что ты смогла зайти.
Фредрика поздоровалась и села: