Однажды ночью, собравшись с духом, Ума заметила:
— О королеве Супаялат говорят разные ужасные вещи.
— Какие?
— Что она убила множество людей… в Мандалае.
Долли не ответила, но Ума настаивала.
— Неужели тебе не страшно жить в одном доме с таким человеком? — спросила она.
Долли мгновение молчала, и Ума начала уже беспокоиться, что обидела ее. Потом Долли заговорила.
— Знаешь, Ума, — сказала она совсем тихо. — Каждый раз, когда я прихожу к тебе, то обращаю внимание на картину, висящую на парадной двери…
— Портрет королевы Виктории?
— Да.
Ума была озадачена.
— И что с ней такое?
— Ты никогда не задумываешься, скольких людей убили во имя королевы Виктории? Наверное, миллионы, как ты считаешь? Мне было бы страшно жить рядом с одним из таких портретов.
На следующий день Ума сняла картину и отправила ее в здание администрации, чтобы повесить в кабинете мужа.
Уме исполнилось двадцать шесть, и она была замужем пять лет. Долли была на несколько лет старше. Ума начала беспокоиться. Что ждет Долли в будущем? Неужели она никогда не выйдет замуж и не заведет детей? А что будет с принцессами? Первой принцессе исполнилось двадцать три, а самой младшей восемнадцать. Неужели этих девушек не ждет впереди ничего кроме заточения?
— Почему никто не занимается обустройством замужества девушек? — спросила она администратора.
— Дело не в том, что никто не пытался, — отозвался тот. — Дело в том, что этого не позволяет королева.
В своей конторе администратор нашел толстую папку корреспонденции, повествующей о попытках его предшественников заняться будущим принцесс. Девушки находились в самом расцвете женской привлекательности. Случись в Отрэм-хауса скандал или несчастье, за это бы отвечал администратор, секретариат в Бомбее не оставил никаких сомнений на этот счет. В качестве меры предосторожности предыдущие администраторы попытались найти принцессам подходящих женихов. Один даже написал коллегам в Рангуне, чтобы навести справки о подходящих бирманских холостяках, но лишь убедился в том, что таковых насчитывается всего шестнадцать во всей стране.
По традиции правящих династий Бирмы, браки заключались между выходцами из этой семьи. Лишь человек с кровью Конбаунов с обеих сторон мог жениться на члене королевской семьи. Именно королева была виновата в том, что теперь осталось так мало чистокровных принцев, именно она проредила династию, вырезав всех потенциальных соперников Тибо. Что касается немногих подходящих принцев, то ни один не пользовался благосклонностью королевы. Она объявила, что ни один из них не годится для чистокровной принцессы Конбаун. Королева не позволит ее дочерям осквернить свою кровь подобным замужеством.
— Но что насчет Долли? — спросила Ума мужа. — Долли не нужно беспокоиться о поисках принца.
— Это верно, — ответил администратор, — но ее положение еще более странное. Она провела всю жизнь в компании четырех принцесс. Но живет на иждивении, она прислуга с неизвестной родословной. Каким образом ты найдешь ей мужа? Где ты начнешь — здесь или в Бирме?
Уме нечего было на это ответить. Ни она, ни Долли никогда не заговаривали о браке и детях. С некоторыми подругами Ума могла говорить только о мужьях, браке и детях и, конечно же, о лечении ее собственного бесплодия. Но с Долли всё было по-другому, эта дружба не основывалась на тайнах семейной жизни, совсем наоборот. Обе инстинктивно понимали, о чем не следует говорить — о попытках Умы забеременеть и о том, что Долли не замужем, именно поэтому их встречи заканчивались ночными бдениями. Рядом с Долли Ума чувствовала, словно сбросила с плеч тяжкий груз, что она может оглянуться вокруг вместо того, чтобы беспокоиться о своих женских неудачах. Например, во время поездок за город она поражалась, как люди выбегают из домов, чтобы поговорить с Долли, вручить ей какие-нибудь безделушки, фрукты, овощи или отрезы материи. Они обменивались несколькими словами на конкани, а на обратном пути Долли улыбалась и объясняла:
— Дядя этой женщины (брат или тетя) раньше работал в Отрэм-хаусе.
Несмотря на неодобрительные пожимания плечами, Ума понимала, что в этих связях есть глубина, которая выше обыденности. Уме часто хотелось узнать, кем именно служили эти люди, и Долли рассказывала. Но во время таких встреч именно Ума была чужестранкой, мэмсахиб, это для нее внезапно наступала тишина изгнания.