— Ты думаешь, тебе вернут что-нибудь?
— Я еще не была там.
— Прислать тебе парочку фотографий? — Она достала носовой платок, вытерла лицо, промокнула глаза, высморкалась.
— Конечно. — Не скажешь ведь, что фотографии больше не нужны.
— Будем ждать.
— Да, в Красном Кресте сказали, пройдет, мол, очень много времени, пока они получат какую-нибудь информацию.
— Как знать, может и так.
Они помолчали. Мефрау Бендере поднялась и пошла к двери. Уже на лестничной площадке она обернулась.
— Может быть, я могу что-то сделать для тебя, Стелла?
Она поблагодарила, сказав, что ничего ей не нужно, что она пока останется здесь, на чердаке.
Наспех поцеловав ее в щеку, маленькая мефрау Бендере снова вцепилась в свой платок и, спускаясь по лестнице, все еще продолжала сморкаться.
— Ты можешь навещать нас в Гауде в любое время, — добавила она.
Стелла подвинула к окну стул и, встав на него, так рванула бумагу, что лист разлетелся надвое. Кнопки, которыми была приколота бумага, градом посыпались на пол.
Лина Ретти ушла к себе, а он переступил порог моей комнаты, почти упираясь в скошенный потолок головой с коротко подстриженными, на американский манер, волосами. Он сел на один из ящиков, положил свой берет на пол и достал из нагрудного кармана пачку сигарет.
— Прошу.
— Я не курю.
— Вы первая, от кого я это слышу, с тех пор как мы в Амстердаме. И раньше не курили?
Наклонившись вперед и упираясь локтями в колени, он внимательно смотрел на меня.
— Только раз попробовала.
Он зажег сигарету и глубоко втянул дым, словно обдумывая что-то. Чувствовал ли он себя неловко, не зная, как ему держаться со мной; сожалел ли, что поддался на уговоры Ретти зайти?
— Мне кажется, вы до сих пор не вышли из подполья, — сказал он с улыбкой.
— Ошибаетесь. Я всегда чувствовала себя здесь как на воле. — Она сознавала, что освобождение не изменило ход ее жизни.
— А мефрау Ретти сказала мне, что вы до сих пор живете под именем Марии Роселир.
— Я привыкла к нему, ведь с сорок третьего года оно уже срослось со мной. По-вашему, это глупо?
— Но теперь вы можете вернуться к настоящему имени. Утаивать его теперь нет нужды.
— Знаю.
Он слово в слово повторял то, что говорила мефрау Бен-дере.
— Боитесь?
— Я в войну-то почти никогда не боялась, а теперь тем более. — Она ударила кулаком по ладони. Она и вправду боялась, но страх был другой, и говорить о нем она не могла.
— От кого же вы прячетесь? От самой себя? Как вас зовут?
— Рассказать вам, как я узнала об освобождении? — Она повернула свой стул и теперь сидела наискосок от него. — Я подняла штору затемнения и увидела, что напротив из такого же чердачного окна высовывается человек. У него были длинные седые волосы и желтоватое лицо. Он высоко вскидывал и опускал руки, будто одеяло встряхивал. Мне показалось, что он ждал моего появления. Вначале я не поняла, чего он хочет, подумала: наверно, у него с головой не в порядке. А потом услышала шум, на улицу высыпали люди, их становилось все больше и больше. Все хлопали друг друга по плечам, обнимались, приплясывали, будто на празднике. Когда они увидели меня в окне, то помахали мне и закричали, что нас освободили.
В горле у нее пересохло. Она подошла к раковине и начала пить прямо из крана, чувствуя, как вода струится в глотку.
— Как же вы поступили? Решились выйти на улицу?
— Я и раньше выходила.
— Но это же совсем другое дело.
— Да, конечно. Люди прямо-таки поглупели от счастья.
— Вы были в городе?
— Да, до самой Дам дошла, все посмотрела.
Ясно было, что он задавал вопросы не из праздного любопытства.
Она позвонила Рулофсу, больше никого в городе она не знала. Подавить в себе отвращение к нему и набрать его номер оказалось еще труднее, чем в прошлый раз. Она звонила целую неделю, но безрезультатно: линия не работала, а идти к нему домой не хотелось. И вот наконец она узнала, что временно отключенные номера вновь задействованы, и набрала его телефон еще раз.
"Ты первая, кто дозвонился до меня! — закричал Рулофс. — А это кое-что значит. Немедленно приходи. Выпивка найдется. Я сам уже две недели не просыхаю".
"Ты знаешь что-нибудь о Карло?" — спросила она. Помолчав, он сказал, что Карло арестовали. Из тюрьмы в Схевенингене его отправили в Вюхт, а оттуда в Германию. "Кажется, в Дахау". Он предложил разузнать все поточнее. Но она сказала, что справится сама. "Так ты заходи".
Она повесила трубку.
— У вас есть знакомые, к которым можно перебраться? — спросил офицер.