Анатолий Дроздов
Стела Мернептаха
Ранним утром поздней осени, когда в Нижнем Египте дышать особенно легко и приятно, а погода — ясная и теплая, у базальтовой стелы при въезде в новую столицу Пер-Рамсес стояли двое. Одежды из тончайшего беленого хлопка, широкие ожерелья из золотых пластин и тяжелые браслеты на запястьях изобличали в них сановных царедворцев, которые непонятно как оказались здесь в столь ранний час. Рабы и ремесленники, пробегающие по своим неотложным делам, испуганно косились в сторону этой важной пары и стремились потихоньку прошмыгнуть мимо.
Один из тех, кто стоял у стелы, был стар. Россыпь старческих родинок на коже голого черепа, резкие складки морщин на лице и глубоко запавшие глаза свидетельствовали о том, что старику довелось много увидеть и пережить. Его спутник, напротив, был юн. Его карие, чуть раскосые очи на лице цвета поспевающей оливы светились тем особенным огнем, что исходит от всех отроков, только вступающих в мир наслаждений. Было видно, что он, в отличие от старика, несколько смущен. В это время людям их круга положено спать, а не уподобляться тем, кто встает с рассветом.
— Вот, — торжественно сказал старик, указывая на иероглифы на стеле, — тот самый гимн, который мы пели на улицах всех городов Египта. Послушай! — и он стал декламировать нараспев:
Старик умолк и некоторое время стоял, обратив к небу заслезившиеся глаза. Юноша почтительно молчал.
— Этот текст и возьмешь, — не терпящим возражения тоном приказал старик. — Пусть его высекут в гробнице над изголовьем моего саркофага. В конце добавишь строчку с моим именем. «В тех славных битвах отличился…». И вот что, — старик поморщился, — возьмешь резчика из другого города. Хорошо заплати ему за молчание. Хотя славного Мернептаха (пусть живет имя его в веках!) уже нет с нами, ты знаешь двор фараона! Всегда найдется лизоблюд, который захочет выслужиться и донести, что некто ворует царскую славу. Я потому и привел тебя рано, пока они спят.
— Как скажете, отец, — склонил голову юноша.
— Великий был фараон, — продолжил старик. — Царствовал мало — взошел на престол стариком. Его отец, Рамсес Великий, правил так долго, что пережил
двенадцать своих наследников. Мернептах был тринадцатым. Но старик оказался достоин отца…
— А что это за Израиль? — вклинился юноша, поняв, что отец сел на любимого конька. — Никогда не слышал о таком племени.
— Эти… — старик махнул рукой. — Варвары, дикари. Они еще называли себя евреями, а племя свое — Бене-Исраэль. Появились здесь при гиксосах. Те, захватив наш Египет, привечали таких же, как сами, кочевников. При дворе гиксосского фараона первым министром был Иосиф, из евреев. Исраэль его умирал с голоду в пустыне, а он выхлопотал им Гесен, область с лучшими лугами, где паслись царские стада. Мало того, варварам доверили пасти царский скот, то есть взяли их на государственную службу! И это вместо того, чтобы поселить их как остальных на границе — защищать рубежи.
— Что же не изгнали их вместе с гиксосами?
— Хитрый народ. Жили тут нахлебниками четыреста лет. Но пришел Рамсес Великий… Когда он затеял на месте бывшей гиксосской столицы свою, то приказал согнать на строительство всех, в том числе и Израиль. Как они выли! Дескать, фараон даровал им привилегии. Какой фараон? Гиксос? Месите глину и таскайте кирпичи! Почему египтяне должны строить, а вы нет?
— Строили?
— Худших работников мир не знал! Сплошные вопли и стоны. И еда им плохая, и работа тяжелая. Умирает их много от непосильных трудов… Подумаешь! Вас и так расплодилось… А то еще придумали: у нас, мол, праздник, пойдем в пустыню, принесем жертву богу Ягве. Мы им в ответ: «Праздны, вы праздны… Идите и работайте».
— Богу Ягве?
— Так они его называли. Прожить в чужой стране четыреста лет и не принять наших богов! И бог у них был всего один. В то время как все знают: есть Амон, Анубис, Хор, Птах… Каждый отвечает за свое. Нельзя, чтобы один — и за все сразу. Дикари!
— Они взбунтовались?
— Мы б раздавили их вмиг… Появился один смутьян, Месу, по-другому Моисей. Стал подбивать их уйти. Дескать, бог Ягве приготовил для своего народа землю обетованную, «текущую молоком и медом». А здесь угнетают… Знал, чем можно прельстить этих лодырей. Им бы еда с неба падала! Самое обидное, что этого Моисея воспитала принцесса Бент-Анат, жена Рамсеса. Нашла его еще грудного, подкидышем, вырастила, воспитала…