— Пиши — прикалывай, — отозвалась взмокшая, не привыкшая переодеваться в таком темпе Стелла.
Лена хохотнула:
— Правильно понимаешь. Пиши — прикалывай. Ну, что там осталось для пациентов? Расправа… — Она растерянно оглянулась на Ирину.
— Что еще за расправа? — немедленно отреагировала та.
— Да, понимаешь… — заюлила Лена, пряча глаза. — В сценарии этого нет, но Михаил и сценарист его чокнутый придумали… Говорят, будет съемка века… В общем, тут пометка: пациенты в своем.
— Живы останемся? — Ирина недобро сверкнула глазами.
— Бог даст…
— Отлично, Леночка! Как я и ожидала, ты объяснила мне, каких каверз на этой картине нам, бедным актерам, ждать… Ну что ж… Да, кстати, что там за разговоры насчет поездки в Ялту?
— Н-ну, в общем, короче, едут, естественно, двое главных героев и еще Доктор, Художник, Маньячка и человек шесть пациентов.
— А претендентов на эти шесть мест?..
— Михаил велел взглянуть на команду и придумать костюмы, кому получится…
Стелла удивленно подняла глаза. Наверное, она не поняла, что сказала эта симпатичная женщина? Разве дело в костюмах? Разве режиссер не будет выбирать тех, кто лучше сыграет свою роль? Она в недоумении уставилась на Ирину, которая, заметив ее взгляд, ободряюще кивнула:
— Лен, а что за костюмы?
— Ну, понимаешь, герои тут все психи. Они во сне, под гипнозом, летают и видят себя такими, какими хотели бы быть.
— Ясно. Утром получишь эскизы, — кивнула Ирина.
Художница просияла:
— Ты не представляешь, как я тебе благодарна. Понимаешь, я здесь уже две недели… Тошнит от всего и от всех. Работать ни фига не могу. А придумывать наряды для зажравшихся полудурков…
— Подумала бы, какие они на самом деле. Те, кто изображает зажравшихся полудурков… Все бы и получилось. — Ирина положила Лене руку на плечо. — Им не лучше, чем тебе… Можешь мне поверить. А мерки для мастерской я сама сниму, — резко меняя тон, заявила она вдруг. — Мне виднее, кому полезно подышать морским воздухом…
— Но…
— Если что, скажешь, в мастерской наврали, — отрезала Ирина и скомандовала: — Ну пошли.
— Неужели все зависит от костюмов? — с недоумением протянула Стелла.
— Человека заменить проще, чем интересный костюм… — с горечью сказала Ира.
— А почему ты будешь делать эскизы?
— Потому, что ей лень.
— А почему ты тогда не художник по костюмам?
— Потому, что у меня нет диплома.
— А по…
— Потому, что у нее есть.
— А п…
— Еще одно «почему», и я укушу тебя за нос. Больно.
В гримерную Ирину и Стеллу повела Светлана Ивановна. В двухкомнатном номере, таком же, как и те, которые Стелле уже довелось увидеть в этом шикарном доме отдыха, разместились художник-гример Эльвира Мирзоева, яркая эффектная блондинка лет двадцати пяти — тридцати, и ее помощница Аня — молоденькая худенькая девушка, голову которой украшала замысловатая прическа из множества косичек, переплетенных самым причудливым образом.
Едва Светлана Ивановна появилась на пороге, Аня, быстро окинув ее и спутниц взглядом, крикнула в глубину другой комнаты, дверь в которую была приоткрыта:
— Эль! Опять по твою душу! — При этом в ее больших серых глазах блеснуло неприкрытое злорадство.
— О-ох! Ни днем, ни ночью… — Эльвира вышла, протирая заспанные глаза. — Только прилегла…
— Элечка, вот, Михаил велел… Посмотри — типажи какие… — по своему обыкновению засуетилась Светлана Ивановна. — Пациентки…
Стелла только сейчас обратила внимание на то, как не вязался костюм Светланы Ивановны ни с ее высокой должностью, ни с окружающей обстановкой. Такими нелепыми и убогими на фоне красивой мебели, ковров, зеркал и диковинных растений казались потрепанная обвисшая черная юбка, протертая на локтях до прозрачности серая шерстяная кофта, ветхий пуховый серо-бурый платок, в который Светлана куталась, и… валенки! Когда же это она валенки-то успела напялить? Или она в них и была? Стелле стало вдруг почему-то ужасно жаль эту еще не очень старую, но явно махнувшую на себя рукой женщину. И она вспомнила о маме, которая тоже, как Светлана Ивановна, одевалась обычно во что придется. И только редко — по праздникам или когда они всей семьей выходили в гости — надевала свое единственное выходное платье… И еще смеялась при этом: «И зимой и летом — одним цветом!» А может быть, у Светланы Ивановны тоже двое детей и муж пьет?
Печальные размышления Стеллы прервал резковатый голос Эльвиры. Капризно изогнув полные, сочные губы, она заявила: