«Интуиция» — получен 21 уровень.
Теперь все встало на свои места. Поймав взгляд боли и страдания, я лишь едва заметно кивнула, давая понять, что мне очень жаль. Мимо пролетел жужжащий дрон и повисев над нами пару секунд снова отправился патрулировать столовую.
— У меня есть брат, — тихо едва различимым шепотом произнесла я, — помогите найти его.
Борис Григорьевич долго смотрел на меня мокрыми от слез глазами и наконец кивнул, убирая в инвентарь вновь обретенное кольцо. К тому моменту вернулся и Мишка. По-видимому, сосед решил контролировать ситуацию и в случае чего вмешаться так как мои действия могли навредить и ему.
Наша троица хмуро пережевывала кислое желе, стараясь не замечать заинтересованных взглядов. Никто не говорил и смотрел только в свои тарелки, а я прямо-таки чувствовала, как черные стеклышки камер неотрывно наблюдают за нами. Покончив с ужином и даже не попрощавшись, мы просто встали и вышли из столовой в темные морозные коридоры.
По пути к нашему блоку я смогла расслышать ворчание Мишки. В основном оно касалось того, что нам всем конец и завтра мы уже не проснемся. Но внутреннее чутье подсказывало мне что мы проживем этот день и даже завтрашний.
Небо резко посерело. Голые деревья, лишенные листвы, как застывшие стражники леса. Я бегу. Так быстро, как только могу. Ветки цепляются за оранжевый свитер, и оторванные нитки остаются живым свидетельством того что я пробежала именно здесь. Сердце бешено колотится в груди, отдаваясь в ушах пульсирующим эхом. Дыхание сбивается. Воздуха не хватает. А теннисный шарик дрона все еще преследует меня. И делает он это безошибочно. Каждый раз легко уворачивается от веток. Проскальзывает через заросли. И снова тихое жужжание оказывается за спиной. Но я оторвусь. Знаю, что смогу. Нужно только добраться до реки.
Резкий поворот. Не удержалась. Падая, качусь вниз. Как же больно. Кажется, ногу вывихнула. Поднимаюсь. Адреналин, текущий по венам. Боль в лодыжке отступает. Кряхтя поднимаюсь. Кажется, дрон отстал. Бежать больше не могу. И не только из-за ноги. Легкие горят. Вот он обрыв. Внизу грохочет шумное течение реки.
Еще во времена первой ремиссии мы с отцом спускались порыбачить. Но шли мы в обход и спуск был легким. Не, таким как сейчас. Застываю у самого края. Холодный ветер морозным прикосновением пробирается под свитер. Я боюсь. Не хочу прыгать. Река в это месте глубокая. Как же громко бьется сердце.
— Человек, приказ остановиться! — механический голос раздается за спиной, и я сразу понимаю, что дрон научился разговаривать, а может и всегда умел. — Сдавайся! Следуй указаниям и будешь жить!
Красные лазеры просвечивают меня с головы до ног, а затем крохотная кнопка вылезает на макушке дрона. Сейчас или никогда! Что бы там у этой механической гадости не вылезло, но спрыгнуть оно мне не даст, стоит лишь замешкаться. Я криво улыбаюсь черному дрону прямо в его красный глаз и показывая средний палец, делаю шаг назад.
Проснулась я, хватая воздух ртом и пытаясь унять беснующееся в груди сердце. Все было настолько ярким и живым, что сразу стало понятно это точно воспоминание, а не просто сон. Вот только что было потом? Руки сжимают хрустящую ткань одеяла, а на лбу проступила холодная испарина. Значит вот как я ушла от преследования? А ушла ли? Вдруг даже после прыжка дрон последовал за мной?
Я тяжело вздохнула и попыталась унять головную боль. Раньше она часто преследовала меня. Черное стеклышко камеры не проявило к моему раннему пробуждению заинтересованности, но я все равно закрыла глаза и уняв дрожь решила изобразить сон. Не знаю сколько так пролежала, но в какой-то момент в комнате раздались три коротких гудка и койка сверху, где спал сосед заскрипела.
— Поздравляю, ты все еще жив.
— Ага, — хмуро пробормотал Мишка, — не твоими стараниями.
Я лишь кисло улыбнулась. Безусловно мое поведение могло выйти соседу боком, но других вариантов найти Лешу я не знала. Значит придется рисковать и подставляться пока не узнаю, что с ним.
Завтрак прошел так же, как и вчерашний ужин. Никаких слов. Мы даже не смотрели друг на друга, сосредоточенно наблюдая за постепенно исчезающей серой кислой жижей. Лишь уходя я заметила пристальный взгляд Бориса Григорьевича, но поспешно отвернулась, сохранив при этом каменное выражение на лице.