Тогда он пришёл, чтобы расстаться. А чем закончится разговор сейчас?
Он не мог просто развернуться и уйти. Как бы тяжело ему ни было, он должен был позволить Клаусу объясниться.
И отпустить его.
Пятый поднялся на негнущихся ногах. Упёрся протезом в стену у двери и постучал по дереву костяшками пальцев.
Звуки игры на пианино оборвались. Пятый расслышал шаркающие шаги, но дверь не открылась.
— Это я, — повысил голос Пятый. — Можешь не делать вид, что тебя нет.
Щёлкнул замок. Клаус, замерев в луче света, смотрел прямо на Пятого.
— Чем, — Клаус запнулся и прочистил голос. — Чем обязан?
— Нам нужно поговорить, — Пятый положил руку ему на грудь и мягко толкнул в квартиру. Клаус отступил на шаг-другой и замер, наблюдая, как Пятый захлопывает за собой дверь. Он выглядел не уставшим, а истощённым — морально и физически. Пока Пятый разувался, он заламывал пальцы, сам того, кажется, не замечая.
Клаус нервничал не меньше, чем он.
— У тебя ещё есть та бутылка бурбона, которую я тебе на день рождения подарил? — Пятый вскинул голову. Клаус кивнул. — Плесни мне немного.
— Ты же не пьёшь.
— Сегодня я сделаю исключение, — Пятый поджал губы и прошёл в гостиную первым.
Клаус только вернулся и даже распаковать вещи ещё не успел. Крышка пианино была поднята, возле проигрывателя пластинок осталась полупустая бутылка вина.
Пятый постоял на месте немного, пока Клаус наливал бурбон. Обернулся, взял стакан, задев пальцами пальцы Клауса, и выпил напиток залпом. Вытер губы рукавом и вернул стакан Клаусу.
Клаус убрал его к бутылке вина и замер, сунув руки в карманы домашних штанов и кусая губы.
Пятый сделал глубокий вдох и обернулся. Встретился с Клаусом глазами и, подгоняемый ударившим в голову алкоголем, сказал:
— Не хочешь мне ничего рассказать?
Клаус склонил голову набок и облизнул губы. Вздохнул, собираясь заговорить, но тут же поджал губы и с вымученной улыбкой мотнул головой:
— Например?
— Например? — Пятый подался вперёд. — Например, о своём расставании с Дейвом.
— Технически он меня бросил, спасибо, что напомнил, — Клаус потянулся к бутылке с вином. Пятый перехватил его руку своей бионической. Ему самому нужна была смелость для этого разговора, но Клаус мог соскользнуть, если напьётся.
— Из-за меня.
Клаус осёкся. Обмяк, высвободил запястье, перевёл взгляд с Пятого на протез и осторожно коснулся его кончиками пальцев. Провёл по полустёртому рисунку Долорес.
— Она тебе сказала, да?
— Ты же не говорил.
— А что бы это изменило, Пятый? — Клаус снова поднял на него глаза. Пятый не смог сдержать смешка и выдохнул:
— Многое. Как насчёт того, что мы бы поговорили словами через рот?
Клаус фыркнул, заправил волосы за ухо и отшагнул. Сел на стул у пианино и подтянул к себе одну ногу.
— Неужели все эти годы… — начал Пятый.
Клаус кивнул.
— Да, примерно. Был период, когда я думал, что всё, но авария… Всё вернула в исходную точку, — он сгорбился. — Я сначала думал, что ты погиб, и у меня самого вся жизнь перед глазами пролетела, и я… — он шумно вздохнул. — Я понял, что не смогу жить в мире, где тебя нет. Что я не смогу жить без тебя.
Пятый зажмурился, отступил в сторону, устроил левую руку на затылке. Десять лет. Они расстались десять лет назад, потому что так было лучше для них обоих, но Клаус так и не смог двинуться.
— Ты выжил, и ты был таким… Невозможным. Чувствительным, злым и… хрупким. На тебя больно было смотреть, и больше всего я хотел тебе помочь. Не знаю, типа… спасти тебя.
— Меня не нужно было спасать, Клаус, — Пятый перестал мерить комнату шагами и остановился.
— Но ведь именно это и сделала Долорес, — Клаус склонил голову набок.
— Она… Давай не будем её сейчас втягивать. Очевидно, что разговор идёт о нас. О тебе и обо мне, — Пятый махнул рукой. Клаус закатил глаза.
— Я хотел тебе сказать. В тот день, когда ты вернулся из Детройта с протезом. Но ты меня будто не видел. Это так типично для тебя. Ты смотришь на меня, но не видишь.
— Я тебя вижу.
— Нет, не видишь, — Клаус поднялся и потянулся к Пятому коснулся его лица, погладил по щекам. — Ты не видишь и не слышишь меня. Я даже не уверен, что ты меня хоть когда-то видел.
Пятый, ещё мгновение назад не собиравшийся отступать, теперь отшагнул. Оттолкнул руки Клауса.
— Что ты пытаешься этим сказать?
— А ты что думаешь? — Клаус нахмурился. — Ты помнишь, почему ты со мной расстался?
— Как вчера, — Пятый развёл руками. — Потому что я не мог сделать тебя счастливым. Ты хотел секса, для меня он был мучением и…
— Что ты сказал? — Клаус застыл. — Мучением?
Пятый запрокинул голову и зашипел сквозь зубы. Он не умел подбирать слова. В тот раз он хотя бы набросал речь на бумажке.
— Мне было плохо, Клаус. Мне было двадцать лет, все мои сверстники трахались по всем углам, у меня был любимый человек, но весь секс сводился к тому, что я просто лежал и ждал, когда ты закончишь, — он закрыл глаза. — Прости, я знаю, что это больно слышать, но… — он поджал губы и покачал головой. — Мы столько всего перепробовали.
— И ты сдался.
— Я не сдался, — Пятый открыл глаза и сощурился, глядя на Клауса. — Я решил отпустить тебя, чтобы ты мог найти кого-то, кто сделает тебя счастливым.
— Так ты сделал это потому, что ты страдал, или потому что хотел моего счастья?
Пятый стиснул зубы и уставился на Клауса не моргая. На мгновение его охватили паника и злость. Он закусил до боли щёку и наконец выдохнул:
— И то, и другое, Клаус. Мы оба были несчастны в этих отношениях и…
У Клауса блестели глаза. Он шумно вздохнул и выпалил:
— Ты меня вообще любил?
Пятый запнулся. Сделал шаг назад, едва не оступившись на ровном полу. Просто усомнившись в его чувствах, Клаус будто влепил ему пощёчину.
— Как ты смеешь, — тихо сказал Пятый. — Как у тебя язык повернулся усомниться в том, что я тебя любил?
— Посмотри на всё с моей стороны, — Клаус пожал плечами и сморгнул слёзы. — Ты расстался со мной, потому что не мог удовлетворить меня в постели, а потом пять лет жил с Мирандой и послушной с ней кувыркался.
— Поверить не могу, что теперь мы говорим о Миранде, — Пятый закатил глаза. — Ты прекрасно знаешь, почему эти отношения вообще начались и чем закончились. Созависимостью и годами терапии, — он потёр переносицу. — Что теперь? В чём ещё ты меня упрекнёшь? В отношениях с Ваней?
— Ну, почему же. Думаю, это единственные по-настоящему искренние отношения, которые у тебя были. Не ради славы и успеха и не из интереса, не гей ли ты, — Клаус стиснул кулаки, подался вперёд и даже голос повысил.
Пятый скривился. Выдержал долгую паузу, пытаясь восстановить дыхание и унять рвущуюся из груди ярость, а потом процедил:
— Если ты хотел сделать мне больно, поздравляю. Ты преуспел, — он отступил ещё и отвернулся, собираясь уходить, но Клаус подскочил, схватил его за руку и потянул на себя. Снова обнял его за лицо, подтянулся и прижался губами к его губам. Пятый растерялся и замер, и Клаус углубил поцелуй, прижимаясь к нему всем телом.