Клаус не выходил с ним на связь. Перестал вести Инстаграм, ничего не писал в Твиттер и заморозил свой Патреон. Долорес поливала цветы в его квартире, протирала пыль и иногда рассказывала Пятому какие-то мелочи. От неё он узнал, что Клаус поехал к Ване и теперь сопровождал её в туре. Не писал музыку и песни, но начал терапию. Он присылал Долорес фотографии: на них он улыбался, но в улыбке не было ни капли искренности.
Сейчас он не хотел иметь с Пятым ничего общего, и Пятый это понимал. Так было лучше. Клаус смог бы разорвать этот бесконечный круг страданий.
Но несогласованный вопрос Роллинг Стоун касался Клауса и слухов, которые ходили среди фанатов долгие десять лет.
Пятый долго собирался с силами, чтобы ему написать. На это нужна была определённая решимость, и черновик сообщения у него в телефоне ждал своего часа несколько дней.
Но откладывать больше было нельзя, и он, не заглядывая в заметки и не задумываясь, написал Клаусу сообщение: «Знаю, что ты не хочешь со мной говорить, но я хочу упомянуть наши отношения в интервью. Я постараюсь смягчить эффект, но не хочу это больше замалчивать. Но я не стану, если ты скажешь о них не говорить».
Он отправил сообщение и отложил телефон. Растянулся у Долорес на кровати, откинув единственную руку в сторону. Морти тут же запрыгнула ему на живот и улеглась, нежно выпуская когти и едва слышно мурлыкая.
Пятый повернул головы в сторону телефона и тут же отвернулся. Зажмурился и вместо того, чтобы ждать, пока телефон завибрирует, сосредоточился на шуме воды, доносившимся из ванной комнаты. Повернул голову снова, в этот раз в сторону двери, а рукой потянулся к кошке. Провёл кончиками пальцев по залысинам над глазами, по шёрстке на макушке и, наконец, принялся чесать за ушами.
Долорес вышла из ванной через пять минут. За это время телефон не издал ни звука, и Пятый успел пройти все пять стадий принятия потери… Чтобы упереться в мысль, что Клаус мог просто не увидеть его сообщение. Он мог быть занят, мог плавать с дельфинами где-нибудь во Франции. И ему было совсем не до человека, дважды разбившего ему сердце.
Долорес уже натянула оба протеза, надела халат и теперь вытирала волосы полотенцем. Всё время, что Пятый её знал, она носила короткую стрижку, но, переехав в Сент-Пол, стала просто ровнять кончики. По утрам Пятый помогал ей собрать волосы в хвост или небрежный пучок, и тем самым, кажется, исполнял её заветное желание.
— Как вы здесь уютно лежите, — она опустилась на кровать рядом с Пятым. Устроила голову у него на плече, немедленно намочив и его домашнюю футболку, и одеяло, но ни капли не смутившись. — Буду лежать здесь с вами.
— Вот это я понимаю, «семья, на которую стоит равняться», — тихо фыркнул Пятый и осёкся. Телефон завибрировал. Он повернул голову, глядя на вспыхнувший экран и рассмотрел имя отправителя.
«Клаус».
Снова откинулся назад и уставился в потолок. Ответ был, но правда ли он хотел его знать? Вдруг Клаус отказался? Вдруг не так его понял? Вдруг поставил Пятому условие, которое он не сможет выполнить?
Слишком много вдруг.
— Что там за сообщение такое, что у тебя лицо самого несчастного человека в мире? — снова прервала молчание Долорес. Она привстала на локте, перегнулась через Пятого и взяла его телефон.
— Я спросил у Клауса, можно ли упомянуть в интервью, что мы встречались, — он тоже приподнялся. — И я… Оказывается, есть ещё вещи, которые меня пугают.
— Хочешь, я прочитаю? — Долорес поправил халат и села поудобнее. Пятый прикусил губу. Несколько мгновений он колебался, но потом кивнул.
Долорес набрала на телефоне пароль и открыла сообщение. Выдерживать драматическую паузу она не стала:
— Он написал «Хорошо».
— И всё?
— И всё. А что ты думал он напишет? «О, Пятый, уже слишком поздно, и ты и так десять лет топтался на моём сердце, но да, ты можешь рассказать, что мы встречались одному из крупнейших музыкальных журналов»?
Пятый сел, прижал к себе кошку и подался вперёд:
— Вообще-то, я понятия не имел, что, решив расстаться, чтобы не мучить его, я буду его мучить.
— Я знаю, — Долорес хмыкнула и бросила телефон обратно на кровать. — И я тебя не осуждаю. Херня случается, — она округлила глаза. — Так что попустись. Идём лучше кофе попьём и сходим куда-нибудь.
Пятый кивнул. Встал, всё так же прижимая Морти к себе, и ушёл с ней на кухню.
========== И снова зима. II. ==========
Комментарий к И снова зима. II.
🎶 Imagine Dragons - Birds
🎶 Coldplay - Up&Up
Интервью проходило в фотостудии. Пятый приехал к серому зданию с высокими окнами. Раньше оно было рабочим цехом и только недавно, повинуясь мировой моде, какой-то толстосум его купил и стал сдавать помещения студиям и музыкантам. Он не мог не вспоминать коридоры, ведущие в Хуячечную, пока искал по стрелкам нужное место.
В студии со стенами из красного кирпича и реквизитом, кажется, унесённым с ближайшей свалки, его уже ждали. Фотограф настраивал свет, репортёр наворачивал круги, уткнувшись в блокнот и вычёркивая вопросы. На вешалке висели завёрнутые в целлофан подобранные Куратором костюмы, а рядом с ними, прямо у зеркала, Пятого дожидалась визажистка.
Пятый окинул студию взглядом и ухмыльнулся: потёртое кожаное кресло, покосившиеся книжные полки и ржавый велосипед.
— В последнее время мне везёт на красный кирпич, — вместо приветствия сказал он.
Репортёр, взрослый, немного нелепый мужчина в круглых очках, обернулся и едва не выронил телефон.
— Вы пришли, — выдохнул он.
— А что, не должен был? — Пятый выгнул бровь. Прошёл дальше и тут же попал в руки визажистки.
Репортёра звали Кичи. Имя показалось Пятому знакомым. Он нахмурился, пытаясь вспомнить, где он слышал его раньше, но так и не смог. Пару раз он пытался потянуться за телефоном, чтобы вбить Кичи в поисковик, но каждый раз Джил — визажистка — усаживала его обратно.
Кичи подвинул к столу с зеркалом стул и сразу же начал интервью.
— Надеюсь, вы не против, что мы начнём сейчас, чтобы не терять время. Да и потому что интервью с фотосессией совмещать неудобно. Мы просто пытаемся в один день уложиться.
— Не против, — Пятый скосил на Кичи глаза. — Вы согласовали столько вопросов, что мы и в несколько часов не уложимся, а я бы хотел успеть к Долорес на выставку.
— О, — Кичи, совсем как Клаус, сложил руки на груди и склонил голову набок. — Это мило.
Пятый поджал губы и обречённо вздохнул. Случилось именно то, чего он так боялся: ему попался репортёр, принимающий всё близко к сердцу.
— Давайте вопросы, — сказал он. — Быстрее начнём — быстрее закончим.
Интервью было длинным и напряжённым. Они начали с самого начала: поговорили о родителях Пятого и маэстро Харгривсе, о работе с Куратором и его сольной карьере, постепенно шаг за шагом подбираясь к катастрофе.
Пятый рассказывал о мистере Пенникрамбе, о коротких отношениях с Ваней, подтолкнувших его к написанию его первой короткой пьесы, так и не увидевшей свет. Рассказывал об отце, о близости с матерью и о том, как Куратор была полной её противоположностью. Кичи час убил на странный словесный танец вокруг вопроса о Клаусе, и когда Пятый ответил, что они действительно встречались и его первая пластинка посвящена проведённым вместе дням, Кичи застыл, открыв рот. Пятый тогда протянул руку и забрал у него телефон, записывающий их разговор.