Январский Роллинг Стоун вышел с его фотографией на обложке: Пятый широко улыбался, откидывая чёлку назад. Интервью вышло с заголовком «Симфония №5: Пятый Сати о хрупкости, потерях, асексуальности и Долорес Питерсон», и моментально стало сенсацией. И пока они с Долорес подписывали открытки, писали именные пожелания и собирали посылки для всех, кто поучаствовал в кампании на Кикстартере, имя Пятого карабкалось в тренды социальных сетей, а репортёры таблоидов штурмовали сабреддит ансамбля «Зонтики» в поисках пикантных подробностей упомянутых Пятым событий.
Долорес прочитала интервью первым делом, как проснулась, а потом подпёрла журналом ножку стола на кухне.
— Здорово, что ты в открытую сказал про асексуальность, — Долорес отодвинулась от стола с дисками и открытками, задрала руки и потянулась. — Больше людей будут знать, что это нормально.
— Да, — Пятый кивнул. — Жаль, что в моей юности никого такого не было.
— Жаль, — Долорес потянулась к нему и сжала плечо. — Но всё же. Ты правильно поступил.
Пятый смущённо улыбнулся. Долорес закатила глаза, подвинулась ближе и поцеловала его в щёку.
— Я тобой очень горжусь. И этим альбомом тоже. И дирижированием, хотя оно и сидит у меня уже в печёнках, — засмеялась она.
— Собой гордись. Без тебя мне бы на всё это понадобилось несколько лет. А ты всё перевернула вот так просто, — Пятый отодвинул от себя открытки и принялся разминать пальцы. Повезло, что он левша. — Одной-единственной фразой.
— Только не говори, что тем признанием про картину, нарисованную задницей. Я вроде бы и надеюсь на это, а вроде бы и нет… — Долорес сощурилась.
— Это, конечно, важная для меня фраза, я примерно после неё начал в тебя влюбляться, но нет, — Пятый закатил глаза. — Ты как-то сказала, что музыка нужна мне, чтобы выражать свои чувства. Что я не могу иначе. И это меня задело.
— Потому что это правда.
— Очевидно, — Пятый пожал плечами. — Иначе до меня бы ещё лет сто доходило. Я иногда бываю очень, очень тупым.
— Это я заметила, — Долорес вскинула брови. — Но знаешь что?
— Мм?
— Мне очень нравится, что ты такой тугодум.
— О, даже так?
— Конечно. Я от этого чувствую себя ещё эмпатичнее и мудрее.
— Приосаниваешься, значит, — Пятый тихо рассмеялся. — Ты не… не открывала социальные сети? Боюсь представить бурю из слухов и оценочных суждений, которая там сейчас разворачивается.
— Так не представляй. И не смотри, — Долорес склонила голову набок.
— Это что-то новенькое. Это не ты разве первым делом всех знакомых гуглишь и читала мою ветку на Реддите?
— Я не сказала, что я не буду смотреть. Я предложила тебе не смотреть.
Пятый поджал губы и пожал плечами.
— Логично. А ты…
— Я больше не буду переживать, что твои фанаты — зашоренные. Ты в прошлый раз это доходчиво объяснил. А ещё львиная доля собранных на выпуск альбома средств — моя заслуга и мои коллекционеры. Плюс, у меня есть подозрение, что половина твоих фанатов мечтала выйти за тебя замуж, и твоё интервью им не очень понравится.
— Или они сосредоточатся на восхищении моей смелостью, будто за асексуальность убивали, как за гомосексуальность, — Пятый покрутил запястьем и снова потянулся за ручкой и открытками.
— Масштаб, конечно, несравнимый, — Долорес отодвинулась, встала и достала из коробки новую партию дисков. — Всё равно требует смелости вот так заявить на всю страну, что ебал ты этот секс.
Пятый замер, моргнул и поднял на Долорес взгляд:
— Вау. Этим каламбуром ты превзошла себя.
— Я знаю, — Долорес пару раз дёрнула локтями, будто в танце маленьких утят, и поёрзала на своём месте. — В любом случае. Я больше не собираюсь принимать близко к сердцу ничего, что твои фанаты напишут.
— Слова не девочки, но дамы.
Пятый размашисто расписался на одной открытке и сунул её в коробок с диском, услужливо подсунутый Долорес. Повторил это несколько раз и запнулся — завибрировал телефон, и экран ярко вспыхнул именем отправителя.
Втянул воздух через зубы и так же, со свистом, выдохнул. Перевёл взгляд на Долорес:
— Это Клаус.
— Ого, — Долорес откинулась на спинку. — Быстро. И странно.
— Поверить не могу, я сделал то, что он хотел, и всё равно сделал хуже, — Пятый поджал губы, перебирая ручку в пальцах.
— Ты же ещё не читал его сообщение, — Долорес развернулась и сощурилась. — А уже решил, что всё к худшему.
— Ну, я десять лет отравлял ему жизнь своим существованием, — Пятый дёрнул плечом. — Что ещё мне прикажешь думать?
— Могла бы я тебе влепить пощёчину сейчас, так бы и сделала, — Долорес запрокинула голову. — Во-первых, я сильно сомневаюсь, что он бы тебе написал, если бы твоё интервью сделало хуже. Во-вторых, достаточно уже того, что он это всё драматически переживает, куда ты-то лезешь? Ты ни в чём не виноват.
— Я знаю.
— Не похоже, — Долорес толкнула его бионическим кулаком в плечо. — Прекрати разводить нюни и открой уже сообщение.
Пятый обречённо вздохнул, сгорбился, но кивнул и взялся за телефон. Как и Долорес, он откинулся на своём стуле. Подтянул к себе ногу, закинув лодыжку на колено, и открыл сообщение.
«Фотография на обложке просто звездец. Что у тебя с лицом?» — написал Клаус. Пятый нахмурился, подался вперёд и перечитал сообщение ещё раза три.
— Что такое? — Долорес снова придвинулась, но не стала заглядывать ему через плечо. Пятый сам повернул телефон экраном к ней. Она прочитала сообщение, беззвучно проговаривая каждое слово, и тихо хмыкнула: — Смотри-ка, он шутит.
— Что я должен на такую шутку ответить-то?
— Ответь шуткой, — Долорес отодвинулась. — Как-нибудь знаешь… В твоём стиле. Хотя ты не умеешь шутить, пошути, как он шутит…
— Я не буду шутить как он. И как ты тоже не буду, — Пятый прикусил щёку и помолчал пару мгновений.
Набрал всего два слова:
«Ты кто?»
И тут же, не давая Клаусу времени осознать прочитанное, дописал:
«Это шутка».
Клаус ответил сразу:
«Я так и понял. Прочитал твоё интервью. Пришлось купить подписку на Роллинг Стоун на месяц».
Пятый почесал кончик носа, прежде чем решился на новое сообщение:
«И как?»
«Смело, честно и очень благородно. Мне понравилось. Но ты теперь должен мне пять баксов».
«Мог бы попросить меня её тебе прислать в электронном виде, » — Пятый тихо фыркнул.
— Я поставлю кофе, — Долорес встала, скрипнув стулом, поцеловала Пятого в висок и ушла на кухню.
«Нет, я хотел, чтобы ты остался мне должен пять баксов, » — написал Клаус. — «Знаю, что ты хочешь спросить. Я в порядке, развлекаюсь в Европе. Члены, наркотики, дебютанты… Моя Святая Троица».
«Ты находишь время плясать на балах?»
«Смело с твоей стороны думать, что я умею танцевать венский вальс. Я говорю об инди-музыкантах. На днях я заприметил гей-вечеринку через дорогу от нашей гостиницы и ворвался туда в сиянии своей славы. Даже спел пару песен».
«Круто. Живёшь жизнь».
«Что мне ещё остаётся».