— Погоди, — остановил Пеликан Игореву пулеметную очередь. — Где она?
— Лида? Гуляет возле дома.
Пеликан посмотрел на дядю Матвея.
— Там же Сом и Колька?..
Дядя Матвей смущенно кашлянул в кулак — это тоже у него вышло традиционно, по-книжному.
— Девка ведь… Чего за ней смотреть…
— Какая разница? — жестко сказал Пеликан. — Ладно Колька, но Сом-то, Сом…
— Я скажу им…
Игорь слушал этот малопонятный разговор и делал свои выводы. Дом под наблюдением неизвестного человека под фамилией или по кличке Сом. Ему в помощь придан некто Колька: видимо, тот самый малец. Пеликан недоволен, что они никак не отреагировали на фланирующую у подъезда Лиду. Прав Пеликан. Девка тоже может в охранке служить. Или не в охранке — охранка при царе была — в контрразведке…
— Ты говорил ей, куда идешь? — Пеликан явно нервничал.
— Что я, псих? — обиделся Игорь. — Не из детского сада.
Сказанул и осекся: какой тут, к дьяволу, детский сад? О них пока не слыхивали в России…
Но Пеликан на промашку внимания не обратил, а может, воспринял словосочетание буквально: сад, где гуляют дети. С боннами. Городской парк, к примеру…
— А что ты ей сказал? — продолжал он допытываться.
— Сказал, что иду по секретному делу… Да ты не волнуйся, Пеликан. Она девчонка хорошая, только глупенькая, романтичная. Влюбилась в меня и верит, как в бога…
— Чего-о? — Пеликан забыл о допросе с пристрастием, так потрясло его самоуверенное заявление Игоря. И не о ком-нибудь заявление, о любимой племяннице — или кто она ему? — Ну ты нахал, ехали бояре! Влюбилась… До чего ж молодежь распустилась, а, дядя Матвей? Разве ж мы такими были?
Со времен Сократа одни и те же сетования старших на младших. Прогресса никакого… А дядя Матвей в отличие от Пеликана Игоря не осуждал. Ни словами, ни выражением лица. Сидел прямой как палка, смотрел на Игоря, ждал продолжения допроса.
— Нечего возмущаться, — заявил Игорь. — Надо знать собственных родичей. Она у тебя восторженная, как канарейка. Я ей вчера стихи почитал, сегодня про конспирацию потемнил — вот она меня глазами уже и ест, как солдат генерала. Что ни объявлю — всему верит, — все это Игорь говорил именно для Пеликана, прекрасно понимая, что преувеличивает, приписывает Лиде чересчур сильные чувства. Но как иначе утешить Пеликана? Утешить и утишить… Правда, добавил честно: — Все это у нее пройдет так же быстро, как и возникло…
— Надеюсь, — сварливо заметил Пеликан. — А то ты в свою Московию утопаешь, а она…
— Живи спокойно, Пеликан. Ничего с ней не случится, ни о чем она не догадывается… Говори, зачем звал?
Пеликан встал и заходил по комнате. Она была ему тесна, как тюремная камера: три шага в одну сторону, три в другую. Дядя Матвей по-прежнему сидел молча и не отрываясь смотрел на Игоря.
Игорь терпеливо ждал, пока Пеликан отмерит задуманное количество шагов и что-нибудь скажет. Наконец Пеликан остановился, взялся ручищами за гнутую спинку стула. Игорь даже испугался: не сломал бы…
— Вот что, парень. Я чего опасаюсь? Можно ли тебе доверять?
Другой бы стал уверять Пеликана в своей верности, клялся бы и божился, а Игорь лишь плечами пожал:
— Твое дело. Я тебя понимаю: чужая душа — потемки.
— Не в том суть, — покривился Пеликан. — При чем здесь душа? Парень ты надежный, да больно дорога далека…
— Куда дорога?
Дядя Матвей разлепил губы — а Игорь думал, что они у него навеки склеились, — и вставил свое:
— Не путай малого, Гриня, дуй по порядку…
А Пеликан словно и ждал этих слов. Враз успокоился, опять умостился на стуле и начал «дуть по порядку».
— Про взрыв и пожар в казармах слыхал?
— Весь город взбудоражен…
— Какие-то умные люди постарались. — Пеликан подмигнул Игорю, полагая, что тот поймет, что к чему, кого он в виду имеет. А может, просто так подмигнул, из хорошего настроения, а Игорь напридумал себе невесть чего. — Так из-за этих громких дел, — продолжал Пеликан, — мне из города трудненько будет выбраться…
Игорь усмехнулся. Он знал то, чего Пеликан не ведал.
— К Софье Демидовне из контрразведки приходили, про тебя спрашивали…
Дядя Матвей быстро глянул на Пеликана.
— Я упреждал: не ходи сюда…
— А не пришел бы — ни хрена б не было, — рявкнул Пеликан.
А дядя Матвей на рявканье внимания не обратил, сказал спокойно: