— Говорят, в этих местах кто-то повесился. Где это случилось? Глаза женщины загорелись.
— Вот прямо на этой горе.
Густо поросшая зеленью гора возвышалась недалеко от озера. Следом за нею виднелась вершина Касимаяригатакэ. От электростанции туда шла тропинка, и Тацуо стал взбираться по ней. Вскоре он оказался на перевале. За горой виднелся маленький посёлок.
Стоявший перед домом старик, видимо, уже давно пристально смотрел на приближающегося Тацуо. Подойдя к нему, Тацуо задал тот же вопрос.
Старик засмеялся, показав щербатые зубы.
— Видно, этот повесившийся очень популярен. Недавно тут ещё один человек спрашивал, так я ему показал дорогу.
Указав на крутой склон по правую руку, старик подробно объяснил, как туда пройти.
— Как подниметесь, увидите большую криптомерию с раздвоенным стволом. Вот как раз возле неё.
Тацуо пошёл, куда было сказано. Там была едва приметная тропинка. На горе действительно оказалась криптомерия с раздвоенным стволом. К северу от неё, метрах в двухстах, и было, как сказал старик, то самое место.
Справа внизу открывался вид на окружённое горами озеро Аоки, похожее отсюда по форме на древесный лист.
Говорили, что место это глухое, безлюдное. Труп могли обнаружить лишь через несколько месяцев.
Продираясь сквозь заросли травы, Тацуо подошёл к месту происшествия. Заметно было, что кто-то топтался здесь. Наверное, полиция. Тацуо посмотрел наверх и увидел густое сплетение бесконечных веток. Которая из них была та ветка, понять было невозможно. Верёвку уже сняли.
«А может, Куроикэ Кэнкити на самом деле умер здесь?» Тацуо снова посетило сомнение — сомнение, постепенно переходящее б уверенность.
Тацуо думал о человеке, который пришёл сюда совершить самоубийство. Вот он подавленно поднимается на кручу по тропинке, плечи опущены…
…Это не Куроикэ Кэнкити. Это был другой человек. Упрямый жизнелюбивый дух Куроикэ не позволил бы ему совершить этот поступок. Если он и выбрал бы смерть, то, несомненно, сделал бы это более Достойным образом. Ведь в Синдзюку, стреляя из пистолета, он затратил всего лишь две пули, и обойма у него пустой не была. Человек с таким характером, попав в безвыходное положение, должен был бы пустить себе пулю в лоб.
И ещё. У него были деньги. Как минимум сто тысяч иен. Имея такую сумму, незачем идти на самоубийство.
Смеркалось. Солнце садилось в горы. Только небо ещё чуть светлело. В этот момент из-за дерева показался какой-то человек, низенький и толстый. Тацуо напряг зрение.
— Эй! — послышался возглас. — Это не Хакидзаки-сан?
Голос, несомненно, принадлежал Тамура Манкити. Тацуо это просто поразило.
— В странном месте нам довелось встретиться. — Тамура, улыбаясь, шёл навстречу по траве.
— Ты, Тамура? — произнёс наконец Тацуо. — Мне внизу, в посёлке, сказали, что кто-то спрашивал сюда дорогу, а это, оказывается, ты!
— Да, это так. Но и я не предполагал, что ты окажешься
здесь.
Глаза Тамура радостно заблистали.
— Я думал, что ты ещё на Кюсю, — удивлённо сказал Тацуо.
— С Кюсю я вернулся вчера. Узнал в редакции про шумиху с этим самоубийством и сегодня утром примчался сюда.
— Захотелось всё-таки увидеть место происшествия своими глазами?
— Да. Захотелось удостовериться.
— Удостовериться? В чём?
— На самом ли деле Куроикэ Кэнкити повесился тут или нет.
«А-а, у Тамура те же мысли, что и у меня», — подумал Тацуо.
— Вот как! Ну и что?
— А ты как думаешь? — ответил вопросом на вопрос Тамура
— Поскольку лицо уже истлело, то установить, Куроикэ это или нет, нельзя. Я думаю, что это не его труп, — сказал Тацуо, и Тамура похлопал его по плечу.
— Правильно. Я тоже так считаю, — воскликнул он. — Всё это пистолет, штаны, пряжку — дали другому человеку. Это ни в коем случае не Куроикэ Кэнкити.
— У тебя есть какие-то верные доказательства?
— Доказательством является то, что Куроикэ пляшет под дудку Фунэдзака.
— В каком смысле?
Тамура сразу не ответил. Он сунул в рот сигарету и посмотрел в сторону озера, мерцавшего в окружении уже тёмного леса.
— Я ездил на Кюсю, — начал он говорить о другом.
— Слышал об этом. Наверно, собирал материал про какое-то дело о коррупции?
— Всякие там дела про коррупцию я пока оставил, — сказал Тамура и тихо засмеялся. — Ты только послушай, зачем я ездил на Кюсю! Выяснить насчёт происхождения Хидэаки!
— Так Фунэдзака Хидэаки с Кюсю?
— Нет, с биографией Фунэдзака Хидэаки ничего не ясно. Говорят, в прошлом он кореец.
— Что? Как ты сказал?
— Чтобы это выяснить, я добрался до корейской общины в Хаката.
2
— Темно стало, давай спускаться, — сказал Тамура Манкити. — Всё равно сегодня в Токио уже не вернуться. Давай заночуем в Оомати. Мне хочется о многом с тобой поговорить.
На озере быстро смеркалось, а в лесу было уже совсем темно. Если задержаться ещё, можно сбиться с тропинки.
Под горой лежал посёлок. С дороги было видно, как жители ужинают при свете электричества. В конце этой дороги начинается подъём на вершину Касимаяригатакэ, популярную среди альпинистов.
В конце посёлка перед низеньким домиком стояла старуха. За плечами у неё висел ребёнок.
— Добрый вечер, — подала она голос, когда Тамура и Тацуо проходили мимо её тёмного домика.
— Добрый вечер. Вам что-нибудь надо, бабушка? — Тамура остановился, и старуха сделала несколько шагов вперёд.
— Вы не из электрической компании?
— Нет, а в чём дело?
— Да дней пять-шесть назад сюда приходили электрики, вот я и подумала, не из них ли вы. Говорят, в скором времени тут будут проводить высоковольтную линию.
— Вот оно что? Нет, мы не имеем к этому отношения, — ответил Тамура и пошёл дальше.
Под холмом дорога делала поворот. Впереди показались огни станции Янаба. Ещё чуть мерцала поверхность озера. Тамура и Тацуо устроились в гостинице и поужинали.
— Ну что ж, продолжим начатый разговор, — предложил Тацуо после того, как они ополоснулись в о-фуро.
— Давай, я как раз собирался. — Тамура протёр запотевшие очки.
— Неожиданно, что Фунэдзака оказался корейцем. Как ты это установил?
— Узнали в правой организации. Я не сам это сделал.
— Не сам? Значит, ты уже не один работаешь? — Тацуо бросил на Тамура пристальный взгляд.
Тот лишь усмехнулся в ответ.
— Я уже не мог бороться в одиночку. Пришлось рассказать всё шефу. Нас теперь работает несколько человек. Ну, не думай обо мне плохо.
Тацуо слышал, что газетчики не признают индивидуальной деятельности и работают бригадами. Значит, и честолюбие Тамура не выдержало конкуренции с этой организованностью.
— Полиция ещё не знает, что Фунэдзака связан с этим делом. Так что этот материал всецело в наших руках. Теперь уже нельзя передать его в другие газеты. У нас там возникло мнение — не сообщить ли в полицию, — но я не сдаюсь, протестую.
Слушая всё это, Тацуо понял, что Тамура не желает признать своё поражение. И при этом хочет оправдаться перед ним, Тацуо. Как бы то ни было, Тацуо стало ясно, что в дело включилась целая газетная махина.
Пока Тамура был один, он не вызывал у Тацуо такого сопротивления. Но теперь возникло опасение, что этот газетный гигант всё сметёт на своём пути… Тацуо думал об Уэдзаки Эцуко.
— Ну так что же, оказывается, Фунэдзака — кореец? — Тацуо всё-таки хотелось услышать дальше.
— Чтобы узнать это, пришлось поехать в Хаката на Кюсю. В Хаката есть корейская община. По сведениям, полученным от правой группировки, находящейся на ножах с Фунэдзака, этот человек родился в Корее. В молодости он прибыл в Хаката и вступил в правую организацию «Гэнъёсё»[24]. Это оказало на него большое влияние, и, перебравшись в Токио, он внедрился в правые круги и стал одним из активных деятелей новой формации. Надо было ехать на Кюсю, на эту командировку нужны были деньги. Я получил одобрение шефа, зама и поехал.
24
«Гэнъёсё» — правая националистическая организация, основанная на острове Кюсю в 1880 году. Распущена в 1946 г.