ветерок
Благоуханья приносил поток.
И этот запах чувства оживлял,
Леса, ущелья, долы наполнял.
Подобно косам сребротелых дев,
Висели змеи на стволах дерев.
Гвоздика, к гиацинту наклонясь,
Его соблазнам сладким предалась.
Там дерева вставали до небес;
В листве их темной солнца диск исчез.
Под той листвою, в самый знойный день,
Был сумрак влажен и отрадна тень.
Чинар, ветвей раскинув пятерни,
Казалось, солнцу мира был сродни.
От благовония лесных щедрот,
Как голова, кружился небосвод.
Смоковницу до звезд вздымал тот лес,
Смущая мир смоковницы небес.
Там пальмы упирались в небеса,
И вверх по их стволам вилась лоза.
И гроздья ль то над головой висят
Или огни бесчисленных Плеяд?
Лоза, что к небу гроздья подняла,
Петлей небесный лотос обвила.[45]
Она до звезд дошла — сказал бы ты, —
Чтобы похитить лотос с высоты.
Распустит осень лучезарный хвост,
Рассыплет сотни тысяч ярких звезд.
Мильоны птиц, как странники небес,
Кричат, поют, слетаясь в этот лес.
Там попугаи пестрые царят,
Порхают, не смолкая говорят.
Они повсюду стаями снуют.
Одни — зеленые, как изумруд,
Всю ветку сплошь обсядут, и она,
Как одеянье Хызра, зелена.
Вот стая красных пала с высоты
На пальму, словно алые цветы.
Цвет их пера — гранатовый цветок,
Клюв каждого, как яркий огонек.
Зеленых, красных стаи средь ветвей,
Как гроздья разноцветных фонарей.
Там, как преданий сказочных творцы,
Сидят красноречивые скворцы.
Переливаясь, блещут перья их
Подобием пластинок золотых!
В узорах радужных и в письменах
Венцы горят у них на головах.
И все движенья плавные скворца
Способны очаровывать сердца.
Атласные обновы на скворце,
И колпачок парчовый на скворце.
Там, словно житель ангельских долин,
В одежде пышной шествует павлин.
Дугою выгнув шею, опьянен,
Как плавно движется, как томен он!
Эмалью синей та дуга блестит
И тонкой позолотою сквозит…
Фазаны, куропатки на лугах
Пестрели, словно радуги в глазах.
Где к кипарису подлетал фазан,
Сам кипарис к нему склонял свой стан.
Павлин в ветвях высокой пальмы был,
Как среди кущ небесных Джабраил.
Таков был лес Нигар чудесный тот,
Зеленый и цветущий круглый год.
Там с юга был богатый город Хинд,
А с севера река большая Синд.
Ладьи по водам плыли и челны,
Как по небу плывет ладья луны.
На том отлогом берегу реки
Высокие вставали тростники.
То не простой был — сахарный тростник,
Как дар небес, он в тех краях возник.
В тех тростниковых зарослях вода,
Как сладостный шербет была всегда.
Лес отражала с запада гора
Пестрее многоцветного ковра.
Весна цвела на склонах круглый год,
Гудели пчелы, собирая мед.
И там медовой пальмы сладкий сок
Был словно меда чистого поток.
С журчаньем выбиваясь из земли,
Там сладкие источники текли.
От бурных тех источников река,
Как мед, желта была, как мед, сладка.
Там тысячи резвились диких коз,
Не ведая охотничьих угроз.
Олени жили в зарослях густых,
Тростник, как путы, на ногах у них.
Играли рыбы там в речных волнах,
Подобны Рыбе в южных небесах.
Загонщикам тот лес не окружить,
Ловцам всей дичи не переловить.
Тонул в садах прекрасных город сам;
В нем счета нет чертогам и дворцам.
Тот лес Нигар, подобный небесам,
Река, гора, что описал я вам,
Открытостью своей и красотой
Пленяли взгляд, бодрили дух живой.
Там раджа Искандара поселил,
Как будто рай земной ему открыл.
На том лугу, на склонах той горы
Все воинство раскинуло шатры.
Был Искандар стоянкой восхищен;
Лес, гору, берег сам объехал он,
Сказал: «Хоть мир из края в край пройти,
Нигде зимовки лучше не найти!»
С ним раджа неотлучно всюду был,
Радушья полон, сам ему служил.
И, отдыху предавшись до весны,
Царь Искандар забыл дела войны.
* * *
Златую чашу, кравчий, мне налей!
Вино в ней блещет яхонта светлей.
Владеет мной индийская страна,
И чаша мне индийская нужна.
Певец, веди напев в ночной тиши,
Наполни звуки пламенем души.
Расцвел рожденный в Индии цветок,
И стал печален дней моих поток.
О Навои, к далеким берегам
Увел тебя крылатый твой калам.
Так пусть индиец, слыша песню ту,
Своей судьбы избудет черноту!