Наконец. Смолк. Тихо снаружи. А внутри – клокочет, мучительно, горячо. Почему только сейчас сказал? Зачем? Я же… не знал ничего. Больно. Как же больно. Дышу отрывисто. Чувствую его ладонь у себя на спине. Зябко. Нет. Холодно. По венам, под кожей, мороз, пот с лица градом стекает. Для этого пришел сюда? Это узнать хотел?
Правда…
Правда…
Почему вцепился в это слово? Что в нем хорошего? Только боль причиняет.
— Ничего, ничего, — приговаривает отец, — поплачь, — принимая пот за слезы.
Не плачу. Даже сейчас. Даже от боли. Не знаю, почему. Не получается. Не хочу.
Извинения просить хотел. Не могу. Слов в голове нет. Глухо. Пусто. И все сильнее, быстрее, неистовее боль во всем теле, словно иглами весь истыкан. Отец не видит этого. Не знает, что чувствую. Рад этому. Пусть так, даже одно и то же горе разными людьми воспринимается по-разному.
Улыбка Её, все равно помню. Улыбалась мне. Быть может, пугать не хотела. Быть может, радовалась, что боль уйдет. Быть может, меня даже не видела тогда. А я все это время жил в незнании, накручивая себя, считая себя виноватым. Оправдываться? Не стану. И ее винить больше не буду.
Отпускаю, сквозь надрывный стук сердца, начинающего привыкать ко мне новому.
Отпускаю, надеясь со временем, не сейчас, а со временем смириться с этой правдой.
Отпускаю, принимаю боль, пусть разрывает на части, но она моя, собственная. Захочу, поделюсь с Андреем, если примет.
Отпускаю, тихо, без слез и с улыбкой, едва заметной, лишь уголками губ.
19 глава. Ночь седьмая - длиною в сутки
Странно было возвращаться под утро. Еще страннее, что в компании подвыпившего отца. Да, заехали в магазинчик после того разговора на кладбище. Он взял бутылочку. Его, скорее, от усталости так разобрало, чем от алкоголя. Мешки под глазами, кожа какая-то желтоватая, дышит тяжело. Сколько ночей он не спал? Как давно по ночам к матери на могилу ходит? Я думал, что он забыл ее, не любит больше, столько женщин поменял. Все верно, столько женщин. Забыться пытается. Все еще…
Меня до сих пор трясло, уже не так сильно, и все-таки. Отец объяснил мне, что я не болен физически, травма душевная, просто так не вылечишь. Ждать надо. Время лечит. Даже намекнул, что еще быстрее и вернее лечит – любовь. Да уж, а лечит ли или калечит больше?
Завис на лестничной площадке, смотря на дверь в квартиру Андрея. Вряд ли он дома. Интересно, что решил? Что дальше будет? Даже думать не хочется. Действительно страшно. Так больно при мысли, что его потеряю.
Затащил отца домой, скинул в его комнате на кровать, он буркнул что-то в благодарность. Да, да, конечно. Усмехнулся, смотря на него. Так, ладно, надо за такси еще расплатиться. Другу какому-то он, вроде, позвонил, от магазинчика того самого заберут наш опель. Странно, что у кого-то ключи от него имеются.
Нашел в тумбочке деньги, всегда их там оставляет. Быстро пронесся по всем ступенькам, не чувствуя усталости. Удивительно. Ни тошноты. Ни отдышки. Даже ноги не болят. На адреналине еще с разговора вечернего с Лехой. Не успокоюсь, пока с Андреем не встречусь.
Черт, не успокоюсь даже тогда…
Расплатился, пожелал удачи, взглядом пошарил на стоянке джип Лехин – нет его. Еще тревожнее. Фух, господи, я помру раньше, чем услышу от Андрея хоть что-нибудь. Снова пять этажей, на сей раз чуток меня торкнуло. Любого бы расплющило. Снова замер у его двери, ладонь приложил. Почему не экстрасенс? Услышал бы, почувствовал. Там ли он? Или больше не вернется? Больше не увижу…
Качнул головой, прогоняя эти мысли. Нельзя себя накручивать. Ничего не даст, кроме нервотрепки лишней.
Своя квартира, тетя на кухне что-то стряпает вкусное, улыбнулся ей сонно. Хорошо, хоть позвонили ей с кладбища потом. Иначе бы она приступ сердечный заработала, а потом мы бы с отцом от нее оба заработали чем-нибудь тяжелым для приготовления еды. Что-то съел прямо из холодильника, холодное, наверное, просто не почувствовал ни хрена. Зато взгляд у тети охреневший был. Поблагодарил ее, она лишь головой мотнула, все еще в шоке, а я к себе, в комнату, на кровать, к стене.
Никогда не думал, что даже стена, эта чертова стена, из-за которой я спать нормально не мог несколько дней, станет мне такой родной, такой близкой. Притулился к ней, прислушался. Тихо с той стороны. В душе больно, тяжело. Я был бы рад хоть какому-то звуку. Даже если это Леха пришел. Снова с кем-то. Хочу узнать, где Андрей.