— Прошу тебя, будь моим гостем, почтеннейший, — сказал царь, — привечаю тебя не во дворце, как следовало бы, согласно твоему достоинству. Но и этот мой скромный дом — твой дом. И всё в нём, что принадлежит мне — твоё.
Он отшагнул в сторону и жестом пригласил купца пройти внутрь.
Нитбалу высвободил правую руку и щёлкнул пальцами.
— Позволь мне, великий государь, выказать тебе глубочайшее почтение и согласно обычаю вежества поднести дары.
Подскочили слуги, развернули у ног хозяина ковёр и сложили на него пару тюков.
Александр отметил, что это даже не тюки, а скорее циновки в которые завёрнуто что-то длинное. И сделаны эти циновки не из простой мешковины. Он учтиво склонил голову, по-своему обыкновению чуть к левому плечу.
— Благодарю тебя, достойнейший. Что это?
Слуги развернули одну из циновок и на свет показались кости. Длинные кости, чуть изогнутые, вычищенные и отбеленные.
Александр, ожидавший увидеть дорогое оружие (ну а какие дары, длинномерные и завёрнутые в циновки ещё ожидать?) выглядел озадаченным.
— Это рёбра, — объяснил Нитбалу, — рёбра зверей аабу и пахема.
— Аабу? — Александр покосился на Эвмена, — это слон?
Архиграмматик еле заметно кивнул.
— А про зверя пахема я слышу впервые, — сказал царь, — что это за зверь? По виду, должен быть не меньше, чем слон.
— Это водяной бык, обитающий в тростниках Хапи, — пояснил купец, — да, он крупный. Поедает траву и имеет довольно мирный нрав, но горе обидевшему его. Рогов или клыков, как у аабу, у пахема нет, но и без них в гневе он вполне способен разрушить немалых размеров ладью.
— Речная лошадь, — шепотом подсказал Эвмен.
Царь коротко кивнул. Теперь он понял, о ком идет речь, ибо этот зверь был описан ещё Геродотом.
— Нам хорошо известны драгоценные слоновьи бивни. Ремесленники по всей Ойкумене любят их. Но я не слышал, чтобы резчики использовали и рёбра этого зверя. Прошу извинить меня, если мой вопрос оскорбит тебя, достойнейший, но скажи, зачем нужны эти кости?
— Они не для украшений, великий государь, — улыбнулся купец.
Объясниться он не спешил. Повисла пауза. Александр готов был поклясться, что, не договаривая, тот испытывает его.
— Египтяне делают из них рога для лёгких эвтитонов, царь — встрял доселе молчавший Протей, стоявший по левую руку от Александра.
Нитбалу слов его не понял, ибо сказано было по-македонски.
— Они похвалялись упругой бронзой, — сказал Александр.
— Они удлиняют концы плеч, там, где упругая бронза будет или слишком тонкой, или недостаточно гибкой. А эта кость — в самый раз. К тому же бронза дорога. Эта кость дешевле.
— И так же не боится сырости? — скептически хмыкнул царь, — да и на вид хрупка.
Протей пожал плечами.
— Вот и посмотрим, — заметил Эвмен.
Александр повернулся к гостю и спросил:
— Хааа[34]?
— Да, великий царь, — поклонился Нитбалу, — ремту делают из этой кости свои луки-хааа. Эти рёбра обработаны, выварены в вине, масле и выдержаны под гнётом. Указом ещё деда Величайшего эту кость запрещено выводить из Та-Кем. Бивни аабу можно, а рёбра нельзя. Хотя немногие понимают их ценность.
— Стало быть, ты нарушаешь запрет?
Купец, продолжавший улыбаться, не ответил. Снова поклонился.
Александр повернулся к Эвмену, спросил по-македонски:
— Слышал о таком запрете?
— Что-то слышал царь.
— Что ж, в таком случае сей дар о многом говорит, красноречивее любых слов.
— Да, царь, — задумчиво проговорил кардиец, не отрывая от купца пристального изучающего взора и добавил еле слышно, — однако и вопросов вызывает немало…
Слуги поднесли хопеши и прямые мечи-селкиты, но Александр взглянул на них лишь мельком. Ему не терпелось получить ответ на главный вопрос.
— Благодарю тебя за дары, почтеннейший сын Илирабиха, поистине они царские. Я огорчён — мне нечем достойно отдариться.
— Думаю, государь всё же имеет то, что доставило бы большую радость скромному купцу-кинаххи.
— Вот как? Что же это? Золото, оружие?
— О, это не вещественно, государь. Я говорю о том, что обезопасит мои торговые дела и принесёт выгоду.
— Так ты пригласил меня для обсуждения торговых дел? — удивился Александр, — право слово, ради этого не стоило устраивать тайную встречу! Александрия открыта для купцов всех стран. Ты хочешь просить меня о беспошлинной торговле?
— В какой-то мере, государь. В какой-то мере. И не только. И всё же мои речи не предназначены для чужих ушей, как и моя заинтересованность в некоем деле, потому я здесь. И потому ты здесь.