Нитбалу снова провёл пальцами по бороде, отпил вина и цокнул языком, поглядывая в чашу. Что он одобряет, дар лозы или доблесть победителя льва, Эвмен не понял, однако отметил, что купец — крепкий орешек. Никаких чувств и мыслей напоказ. Иных людей архиграмматик читал, как развёрнутый свиток, а этот словно каменный истукан. Все сомнения, не преувеличил ли Эфраим опасность купца, уже улетучились.
— Поистине, твой предок был могучим воином, и боги щедро наградили его славными потомками, — купец приподнял чашу и кивнул царю.
Александр ответил тем же жестом.
Нитбалу продолжил:
— Немногие из мужей способны на такое. Очень немногие. Но ещё ценнее — взять зверя живым. Боги вознесли людей, одарив острым умом, что позволяет нам одолевать тех, кто сильнее нас. Зверинцы царей Кинаххи полны самых разных тварей, вооружённых страшными зубами и когтями. Все они попались в руки, которые вряд ли были способны повторить подвиг твоего предка, царь Ишкандар.
Эвмен чуть наклонился к царю. Тот разгадал его движение и прикрыл глаза: «Говори».
— Ты прав, достойнейший. Мало познать силу зверя, в его собственном логове, — сказал кардиец, — но стоит обратить взор и на того, кто смог его поймать.
Эвмен посмотрел на занавеску, прикрывающую вход в шатёр и отметил, что купец проследил за его взглядом.
— Полагаю, зверинцы Тутмоса не менее обширны, чем те, что принадлежат царям Кинаххи?
Нитбалу, не изменившись в лице, поставил чашу на небольшой складной столик возле кресла и сплёл на животе пальцы, на каждом из которых красовался перстень с самоцветом.
— Да, у Менхеперра знатные ловчие.
— Особенно главный из них, — сказал Александр.
— Догадываюсь, кого ты имеешь в виду, царь. И соглашусь с тобой. Сему мужу достойно зваться «Ловцом душ».
— В том истина, — кивнул Александр.
Нитбалу ничего не ответил.
Царь помолчал немного, а потом сказал:
— Мне приходилось видеть зверей, выросших в неволе и приручённых. Они были готовы загрызть даже собрата, если такой приказ отдаст хозяин. Ибо не считали уже подобного себе собратом.
— Тот ручной лев, о котором я рассказал тебе… — Нитбалу запустил ладонь в пышную бороду, достигавшую середины груди. — Когда ладьи Ранефера принесли неугасимый огонь в Град-на-острове, и воины ремту вошли во дворец, этот лев не бросился защищать от них детей Йаххурима. Ему было наплевать на этих детей. Он рычал не от ярости, что враг пришёл в его дом, а лишь выражал недовольство, что слуги не принесли вовремя мясо. Сочтёшь ли ты сие предательством?
— Сколько волка не корми… — негромко проговорил Эвмен.
— Зверь неразумен, — сказал Александр.
— Но он был вскормлен с младых лет в семье царя.
Царь покачал головой.
— Равнодушие человека я счёл бы предательством.
Эвмен видел, что Александр опасается отвечать то, что, как архиграмматику казалось, ждёт от него купец. Не хочет подыгрывать ему. Он посмотрел на Нитбалу, пытаясь понять, разгадал ли тот неискренность царя.
Купец помрачнел, снова взял в руки чашу, качнул её, глядя, как тёмно-красное вино омывает золото. И заговорил изменившимся голосом, в котором не осталось и следа от былой невозмутимости и уверенности в собственной силе и могуществе. Только какая-то застарелая тоска.
— Мы говорим с тобой на языке ремту, славный царь. Видимо, Благой Господин мало получал жертв от своих недостойных рабов, или же на небесах Ра-Мефтет, Маат, Херу и Нейти повергли старых добрых богов. Такова судьба кинаххи — тысячи лет то Аккад, то ремту меняют нам не только царей, но и богов. Три самых богатых и сильных царя нашего побережья приняли веру ремту и взяли другие имена. Я имею дело с каждым из них, а так же с Домом Маат и купцами Та-Кем.
Нитбалу поднял взгляд на Эвмена. Верно, хотел оценить, какое впечатление произвели его слова на «Хранителя Трона». Архиграмматик весь обратился во внимание и никак не отреагировал на упоминание Дома Маат. Купец вновь опустил глаза и продолжил:
— Но Нитбалу для них — нечестивец, поклоняющийся тварям Дуата. С ним можно вести дела. С ним хорошо вести дела, ибо Нитбалу, набивая свою суму, не забывает обогащать и своих «дорогих друзей», чьи глаза украшают знаки Уаджат. Но, скажем, на пиру ремту нет места Нитбалу, нечестивцу из Джахи. А вот достойнейший торговец Мутхопт — желанный гость во дворцах высокородных.
Купец усмехнулся. Криво как-то, недобро.
— Ты, славный царь, тоже зови меня так. Если хочешь.