Демон со стуком опустил полупустой бокал на стол.
– Хочешь знать? Ладно, сам напросился. Только не жалуйся потом. Просто я ненавижу вас, офицеров, понятно? Всех! Потому что вы самое подлое сословие, вам веры – от меня лично – нет никакой. Вот такое мое отношение.
– Ух ты! Серьезное заявление. А в чем дело-то? На чем злость основана? Чем ненависть свою питаешь?
– Так он это, почти что один из вас, – ухмыльнулся Чужак. – Курсантом был. Его из училища прямо перед выпуском выперли. Ну, правда ведь? Скажи ему сам.
– Да пошел ты!
– Правда, что ли? Ну-ну, рассказывай, раз начал, что да как? Что за училище?
– Училище ВДВ.
– То самое, гвардейское?
– То самое, дважды Краснознаменное.
– Ух ты! Я тоже когда-то хотел туда поступать, но по здоровью не прошел. И что произошло?
– Подрались, на стаже, с местными.
– Ну, брат, а что бы ты хотел? Ведь тебя воспитывали, как машину убийства. Ты не имел права...
– Да они сами напросились! Мы на танцы пришли в клуб, только девчонок пригласили, ну и они, быки эти подкатили. Пошли, да пошли. Ну, вышли, без проблем... А потом так все представили, будто мы напились пьяные, девок всех перетрахали, прямо на сцене, Дом культуры развалили...
– И что, всех отчислили?
– Почему всех? Меня одного. Я же за старшего был. Три месяца до выпуска. Без права восстановления. Ненавижу!
– Да уж, история... Зачем же ты в легион подался? С таким-то настроем?
– А чтобы доказать, всем! Что зря со мной так, что не надо было. Имею право!
И вот этого деятеля с возбужденным и оскорбленным самолюбием он оставил вместо себя. Чем он только думал? Чем думал... Что нашлось, тем и подумал. Все равно ведь некого больше. Как ни крути, а самый подготовленный, без пяти минут лейтенант. Авторитет, какой-никакой, имеется, вот пусть теперь ответственности хлебнет. А то, болтать языком, каждый горазд. Хочешь доказать, что можешь? Вот тебе такая возможность, доказывай. Серж вздохнул. Сомнения, конечно, имелись, оправданные, и опасения, что не все может быть гладко, но в душе он все же надеялся, что парень справится, и с собой, и с обстоятельствами.
Добежать до Куста по сухому они, конечно, не успели. Когда до укрытия оставалось не больше ста метров, припустил дождь. Мелкий, точно разбитый в блендере, но обильный, густой, какой-то даже жирный, много. Заскочив под навес над входом, Серж и Тагази какое-то время отдувались, смахивали воду с брони и касок, вытирали лица платками.
– Ты смотри, что делается, – изумлялся Серж небесным обстоятельствам. – Хляби разверзлись.
– Что такое хляби? – поинтересовался Тагази. – Хотелось бы узнать конкретно.
– Ну, это там, наверху. Окна небесныя. Бездны. Говорится – хляби.
– А, понятно. Источник всему. Нормально, я так и думал. Завтра еще снег пойдет.
– С чего ты взял?
– Увидишь.
– Ага, увидим. Ладно, пошли, ротный заждался.
– Дай-ка я, – подвинул эвокат Сержа в сторону, увидев, что тот замешкался у тяжелой полусферической двери. Тагази был значительно мощней командира взвода, но и ему пришлось приложить немало усилий, чтобы преодолеть инерцию и сдвинуть с места эту громаду.
Они оказались в обширном тамбуре, освещенном ярким светом диодных светильников. Навстречу им выступил гоплит-дневальный.
– Оружие и снаряжение оставьте, пожалуйста, на вешалке.
Оглянувшись в указанном направлении, Серж увидел, что на крючках уже висят чьи-то пэпэпшки, броня и каски. Значит, и другие взводные здесь, решил он. Это обстоятельство насторожило, видимо, действительно произошло или готовилось что-то серьезное.
Справа от входа, за спиной у дневального, из полуоткрытой двери в соседнюю комнату дышало влажным теплом и запахами пересушенной и не очень чистой одежды.
– Чем топите? – спросил Тагази, кивнув на сушилку.
– Вестимо, дровами, – как-то вымучено улыбнулся гоплит.
– А дрова где сушите?
– Здесь же и сушим. И еще под навесом запас есть.
– Все путем, молодцы.
– У Докучеева не забалуешь...
Они прошли в расположенную напротив входа дверь и оказались в центральном помещении бункера. Низкий потолок, точно присевший под собственной тяжестью, яркий свет все тех же диодных светильников, центральный стол с разложенной на нем картой. И, поверх всего, такой плотный, что можно резать ножом, пласт табачного дыма. Не громко, но натужно гудела вытяжка, перетягивая дымовое одеяло на себя и мало-помалу его утилизируя. Дальше, за столом, в стене, обращенной к Литорали, имелись проходы к стрелковым ячейкам. В них, насколько знал Серж, вместо пулеметов были установлены базуки, как их справедливо, в общем, называли. Вроде пэпэшек, на том же принципе работающие орудия, но раза в три больше калибром, 88,9 мм. У них во взводе тоже была одна такая. Базука. Труба иерихонская.
– Наконец-то! – встретил их центр возгласом. Поздоровавшись, предложил: – Присаживайтесь. Можете курить. Все в сборе, начинаем. Итак, как водится, я собрал вас здесь, чтобы сообщить пренеприятное известие.
– К нам едет ревизор?
– Ревизор уже здесь. Где он, кстати? Сан Саныч! Где вы?
– Да здесь я, здесь, – раздалось в ответ, а следом за голосом рядом со столом нарисовался буквально-таки из ниоткуда, из воздуха, подполковник в камуфлированной армейской форме. По погонам на плечах и обнаружилось, что подполковник. Среднего роста, сухощавый, со стальным взглядом – ассоциация почти моментальная, потому что глаза светло-серые, и плюс взор пристальный, точно штык, жесткий.
– Никак не привыкну к этой вашей манере. Что вы, ей-богу, все прячетесь?
– Да вы не обращайте на меня внимания.
– Как же, не обращать. Господа, представитель Особого отдела Легиона, подполковник...
– Сан Саныч меня зовут, этого довольно.
– Хорошо, пусть так. То есть, как скажете. Прошу любить и жаловать, Сан Саныч. Он нас немного проконтролирует.
– Нет, нет, никакого контроля. Не обращайте на меня внимания, занимайтесь своими делами, я даже вникать ни во что не буду. Просто осмотрюсь немного.
У Сержа тоскливо заныло под ложечкой. Уж не по мою ли душу, подумал он? Рано или поздно, кто-то должен был прийти, осмотреться вот, начать задавать вопросы. А потом, глядишь, начнут и руки выкручивать. Не успел он додумать думу, глядя на подполковника, как тот кивнул присутствующим, улыбнулся тонкими, как бритва, губами и просто исчез у всех на глазах. Растаял в воздухе, слился с пространством. Да, да, конечно, вникать он не будет. Вот как за таким уследить? И не заметишь, как во все вникнет.
– Ладно, господа, продолжаем. Короче говоря, пришел приказ из Легиона, за подписью генерал-легата Разгильдеева. В нем предписывается здесь, на нашем участке, организовать разведку боем. Что связано, как сами понимаете, с резкой активизацией противника в последнее время. Надо выяснить, что у них на уме, что они нам готовят и вообще, что происходит. Поручили нам, нашей центурии. Будем выполнять.
– Каким образом?
– Ну вот, давайте теперь подумаем, как и приказ выполнить, и личный состав сохранить.
– Мне кажется, чистое безумие, идти на них в атаку, – высказался взводный два.
– Почему?
– Понятно, почему. Людей положим, и ничего не разведаем. Что там можно разведать? Они же, как призраки, то есть, то их нет. Вон, как Сан Саныч.
Сан Саныч тут же материализовался из воздуха и погрозил, кому надо, пальцем.
– Вон, видишь.
Сан Саныч, продолжая грозить пальцем, дематериализовался, растаял, исчез.
– Но приказ есть, и его никто не отменит. Обязаны выполнить, это всем понятно.
– Понятно, конечно. Но каким образом? Ты сам что предлагаешь?
– Ну, во-первых, полагаю осуществить разведку силами третьего взвода. Вы и так впереди, и ближе всех к Бреши сидите, вам и идти недалеко. Через распадок пройдете, подниметесь наверх, до леска, посмотрите, что там и как. Сможете продвинуться дальше, хорошо, нет – нет. Главное, оценить обстановку. А остальные в это время представление на своих позициях устроят. Концерт духовой музыки. Ну, ты понял да? Поддержим, отвлечем на себя неприятеля огнем из всех орудий.
– Не пойдет.
– В смысле? Что не пойдет?
– Падь непроходима сейчас. Который день дождь поливает, болото в низине раскисло, увязнем в нем. Там нас и накроют, на кочках. Тем более, что не слышно ни фига, а эту всю хрень только на слух и определяешь. Нет, теперь идти вперед действительно безумие. Как и было правильно сказано.
– Что ты предлагаешь?
– Подождать день-два. Есть сведения, что завтра снег пойдет. Там, глядишь, и подморозит. Легче-то по морозцу через болото.
– Хорошо бы, согласен. Но у меня приказ.
– Что, там и дата проставлена?
– Так точно.
– Когда.
– Сегодня, через два часа.
– Черт! Что за фигня творится? Вот как это понимать, командир? Обычно время операции оставляют на наше усмотрение, тем более, когда она, как теперь, локальная. А приказ поступил полчаса назад, да? Сорок минут. Что на подготовку остается? Ничего. В бумаге что, весь сценарий расписан?