Снова мысли вернулись к Братцу Лису. Ну, вот ведь чувствовал он, с самого начала почувствовал, что действует во взводе какая-то темная тайная сила. Исподволь на все влияет, организует процессы, разговоры, отношения. И, как итог, события. Не сразу и заметишь, потому что все вроде нормально, и жизнь течет, как заведено. Только совсем незаметно в чем-то образуется диспропорция, в какую-то сторону случается небольшой перекос, а потом вдруг оказывается, что приплыл плот не туда, куда мечталось. Что-то случается, неожиданное, странное и страшное, вроде этой истории с Бегуновым. Или теперь – с Воробьем. Вот вроде все нормально, нормально, нормально, и вдруг – бац! – получите. А ведь он сразу почувствовал, – что-то не так. Какой-то гнильцой попахивало. И что теперь делать? А делать надо вот что. Если действительно он всему причиной, надо выводить парня на чистую воду. Любишь проверки устраивать? Будет тебе проверка. Будет.
– Господин Серж! – окликнул его продолжавший стоять рядом гоплит- наблюдатель. Серж отвлекся от раздумий и оглянулся. Оказалось, наверх поднялся центр Докучеев, а он и не заметил.
– Ну, где этот мудрила? Дай-ка гляну.
Серж посторонился.
– Там он. Прямо на него наведено.
Ротный взялся за ручки ПНБ, прильнул к окулярам и какое-то время молча изучал диспозицию.
– За каким чертом его туда понесло? – спросил он, наконец, отталкиваясь от прибора. – Ты можешь мне объяснить?
– Не могу.
– Почему?
– Это сейчас не важно.
– А что, по-твоему, важно?
– Вытащить парня оттуда.
– Ух ты! А как ты собираешься это сделать? У нас приказ есть, не забыл?
Серж посмотрел на молчаливого гоплита, вытянувшегося по стойке «Смирно».
– Давай тут, смотри внимательно, – приказал он ему. И, Докучееву: – Пошли вниз, поговорим.
– Ну, пошли.
Они спустились по лестнице в опорник, где никого не было, и присели у стола. Желтая слабая лампа на стене, без абажура, но в стальной сетке, бросала резкие тревожные тени, как на картинах Караваджо.
– Что ты придумал? – спросил Докучеев.
– Я хочу вытащить Воробья оттуда, – повторил Серж.
– Забудь!
– Почему?
– Потому что это сажа. К нему нельзя приближаться, к нему нельзя прикасаться, ему нельзя помочь. Ты парень рисковый, как я погляжу, но не в этот раз, понял? Я не собираюсь терять еще одного взводного.
– Все равно ведь разведка боем намечается, верно?
– Ну. И что?
– Так по-любому вперед идти, рисковать. И мне в том числе.
– Это другое. Это приказ, а не самодеятельность. К тому же Воробья можно обойти по сторонам, не приближаясь к нему.
– Почему?
– Потому.
– А если кого-то еще зацепит? Тогда что?
– То же самое. Оставим на месте и пойдем дальше.
– Это тоже приказ?
– Приказа такого нет, но есть негласное правило – оставлять тех, кому не повезло.
– Гуманно.
– Служба такая.
– Так, может, гуманней было бы пристрелить беднягу?
– Наверное, да, гуманней было прекратить мучения, но за это можно и под трибунал загреметь. Приходится просто закрывать уши. Вот так.
– Совесть не закроешь. Черт! И все же, я его достану!
– У нас приказ! Разведка боем! Не обсуждается!
– Есть еще одно обстоятельство.
– Какое обстоятельство?
– Фактор неопределенности. Короче, в приказе сказано, силами взвода, но конкретное количество человек не указано. Мой план таков. Мы вдвоем, я и еще один товарищ, выдвигаемся вперед. Нас прикрывают огнем здесь, и поддерживают соседи. Все в соответствии с приказом. Думаю, чужие не усидят в кустах, выползут, зашевелятся в ответ.
– Но сажа? Как с ней?
– Есть, говорят, один способ. Заодно и проверю.
– Блин, я не хочу, чтобы ты так рисковал и лез под огонь. Ты понял?
– Если сейчас не полезу, такие приказы на разведку боем будут приходить каждый день.
– Почему это?
– Поверь мне.
Докучеев задумался на долгую минуту, черты лица его при этом сделались жесткими, суровыми – точно как на полотне Караваджо, Серж отметил снова, хотя и не вспомнил название.
– Короче, – сказал ротный в конце, перед тем как уйти, – приказ у тебя есть, и я его отменить не могу. Как ты его выполнишь – твое дело и твоя ответственность. Начинаем в течение часа, по мере готовности. Все.
Серж после ухода Докучеева закурил и едва успел, вытянув ноги, откинуться на стенку землянки, намереваясь еще раз все как следует продумать, как в воздухе прямо перед ним наметилось какое-то серебрение, которое быстро оформилось в контур человеческой фигуры. Серж молниеносно выхватил из-за пояса ракетницу и, взведя курок, наставил ее на очевидно опасный объект.
– Стой, стой! Это я! – закричал объект, обретая вид, и облик, и голос Сан Саныча, и предостерегающе протянул вперед руку: – Я это, ну!
– Сан Саныч! С огнем играете! Вы это прекращайте здесь, маскировку свою!
– Почему это?
– Пристрелит же кто-нибудь. От неожиданности или испуга. И прав будет, между прочим.
– Уж больно вы тут все нервные, как я погляжу!
– Вы тоже нервным станете, со временем. Не очень-то хочется из-за вас под трибунал угодить. Вон, там, на чужих тренируйтесь, а здесь не надо.
– Поживем, увидим, может, и там еще потренируемся.
Сан Саныч, материализовавшись в полной мере, присел рядом с Сержем на лавку. Тот протянул ему сигареты: – Угощайтесь. Сан Саныч закурил, пустил дым в потолок.
– Я, кстати, все слышал.
– Я уже догадался. И что?
– Ничего. Твой план кажется вполне рабочим, мне нравится. Но надо бы предусмотреть кое-что еще, дополнительно.
– Что вы имеете в виду?
– Я так понимаю, что ты хочешь проверить кого-то в деле? Ну, это же классика, ты и он. Верное решение, вполне. Но, не пускай это дело на самотек, не теряй подозреваемого из виду. А это возможно, когда будешь с раненным возиться. Поэтому, на всякий случай, привлеки дополнительно кого-то еще за ним присмотреть, персонально. Это называется «поставить АЗС на задницу».
– А, да есть такое понятие, в авиации, слышал. Насчет проверить... Не то чтобы кого-то подозреваю, просто хочется кое в чем убедиться. Но я тоже думал о том, чтобы подстраховаться. Все равно, спасибо, Сан Саныч.
– Хорошо, что думал. Думать, оно – первейшее дело, как говаривал классик. Тем более, когда ничего другого не остается. Хочу тебя еще об одном спросить. Про приказы, которые будут приходить каждый день. Почему ты так думаешь?
– Скажем так, предчувствие, основанное на предыдущем опыте.
– Подробней рассказать не хочешь?
– Нет. Да и нечего тут рассказывать.
– Ну, нет, значит, нет. Пора, однако, за дело браться.
– Правда ваша, пора.
Они вышли из блиндажа. Стоявший под навесом Тагази с удивлением воззрился на невесть откуда появившегося Сан Саныча.
– А вы как здесь оказались, товарищ подполковник? – спросил он, не сдержав любопытства.
– Что, не уследил?
– Да я, вообще-то, все время здесь был. Видел, как центр пришел, потом как ушел. А вас нет, не видел. Так каким же образом?..
– Вот! Это значит что? Не теряйте бдительность. Если я сумел, то и враг сможет.
– Э, нет, Сан Саныч, враг это враг, а вот вы зачем тут такое вытворяете? Эти эксперименты? Я, например, не хочу за вас под трибунал попасть. Ведь, не ровен час, могу и пальнуть на инстинкте.
– Что вы тут все про трибунал какой-то толкуете? Мы же не в штрафбате, право слово. Не усугубляй совсем уж, голубчик, не сгущай краски-то. А главное, не расслабляйся. Будь всегда внимателен и начеку!
– Да я как раз-то внимателен.
– Я уже предупредил товарища подполковника, что они рискуют, – вступил в разговор Серж. – Обещали исправиться, правда, Сан Саныч?
– Да я, в общем..
– Вот, видишь, господин подполковник согласны. Теперь, слушай сюда, Тагази. У нас веревка есть?
– Длинная?
– Метров четыреста.
– Альпинистская имеется, в бухтах. Там концы по сто метров, пойдет? А что вообще нужно?