– Ты и это чувствуешь?
– Да. Но раз его нет, я еще вас подлечу.
– Мне уже лучше, спасибо. Но, наверное, не помешает еще немного. Похоже, силы мне скоро понадобятся. О-о-о-о... Что ты решил делать? Что-то решил?
– Нет, пока по-прежнему. Мне надо поговорить о своей проблеме с – Директором, да? Но я его боюсь.
– А что он может тебе сделать плохого?
– Не знаю, в том-то и дело. Но чтобы получить от него поцелуй смерти, придется ему открыться, довериться, а как он этим воспользуется, неизвестно. Доверия к нему у меня нет.
– Понимаю. Я бы тоже не стал ему доверять. Но, может быть, мне удастся замолвить перед ним за тебя словечко. Посмотрим.
– Спасибо, Сергей Сергеевич. Но вот, похоже, он приближается. Быстро как сегодня. Я, с вашего позволения, пойду...
Данька исчез так же внезапно и так же незаметно глазу, как и появился, так что Серж в который раз подумал, что все происходящее ему лишь кажется. Он даже помотал головой, словно это как-то могло поспособствовать прояснить реальность. В ожидании гостя, он поправил подушку и постарался сесть повыше, чтобы не казаться совсем уж беспомощным. Тут что-то зашелестело в кармане его пижамы, напомнив о найденном накануне листке бумаги, который он же туда и сунул. Он вытащил листок, развернул, и когда уже проявлялся фиолетово-голубым аргоновым светом прямоугольник перехода на стене, прочитал: «Соглашайся на все предложения директора. СС». И едва успел смять в кулаке и сунуть обратно в карман записку, когда сквозь серебрящуюся завесу невидимости в палату проник господин Тукст. Дуче в надраенных до блеска берцах.
Потянув по обыкновению воздух носом и с подозрением озирнувшись по сторонам, Тукст ступил вперед.
– Господин Таганцев! – учтиво поклонился он, остановившись возле кровати.
– Господин Директор! – в тон ему ответил Серж, со всей возможной галантностью привстав и обозначив поклон на своем ложе. – Не рад вас видеть, но, раз все равно пришли, прошу вас, присаживайтесь где-нибудь.
– Вы так любезны сегодня, – осклабился Тукст. – С чего бы это? Пожалуй, лучше я пешком постою. Как вы себя сегодня чувствуете?
– Благодарю вас, терпимо, и весьма.
– Вижу, вижу. Так что? Какие новости? Вы подумали над моим последним предложением? И, надеюсь, хорошо подумали?
– Подумал. И, знаете, склонен с ним согласиться.
– Вот и правильно. Мудрое и достойное решение. Подвергать опасности гражданских лиц как-то не по-офицерски.
– А вы-то сами что делаете?
– Ну, я не офицер вашей армии.
– Понятно, правила лишь для нас писаны.
– Что вы хотите? Так всегда было, кто-то правила соблюдает, а кто-то оказывается выше этого. И даже сам их устанавливает.
– Отличная позиция, ничего не скажешь. Но раз уж мне приходится играть по вашим правилам...
– Что вас смущает?
– Не смущает. У меня есть одно условие.
– Только одно? Излагайте.
– Речь идет о стеклянном мальчике.
– Ага! – вскричал Директор. – Вот и разгадка! Я знал, что вы не могли сами освободиться от моей боли.
– Это теперь не важно. Условие мое такое: вы накладываете на него, как он это называет, «поцелуй смерти», и я тотчас ухожу с вами. Но только после того, как он скажет, что с ним все нормально.
– Печать, не поцелуй. Но, скажите, Таганцев, а зачем вам это? Вот вы опять подписываетесь за совершенно постороннего вам человека. И даже уже не человека. Зачем? Зачем вам связываться с этими... питрисами? Отработанный материал, тупиковая ветвь. Ни размножаться не умеют, ни умирать...
– Да, собственно, как и вы.
– Верно. Но у нас все же разный генезис, и противоположные векторы развития.
– Так вы выполните мое условие?
– Да! Мне, честно говоря, плевать, как и за счет чего добиться своего. Где ваш мальчик, Таганцев?
– Точно не знаю, но возможно где-то здесь, рядом.
– Ну да, прятаться они мастера.
– Данька, покажись! Даня!
В палате воцарилась тишина, довольно продолжительная, и когда Сержу уже показалось, что ничего из этой затеи, призвать Даньку прямо сейчас, не получится, он появился. Верней, проявился, из воздуха, как полупрозрачная ледяная скульптура. По другую от Тукста сторону кровати. Огромные глаза смотрели на Директора с опаской и тревогой. Он его явно боялся, но, тем не менее, шел на контакт.
– Так вот ты какой, стеклянный мальчик! – пафосно возвестил Тукст, и Данька тут же отступил на шаг.
– Что у вас за манера, детей пугать? – раздраженно заметил Серж. – Давайте, быстрей!
– Да я готов. Пусть только протянет руку.
Серж, поощряя взглядом к действию, посмотрел на мальчика. Тот вздохнул, и медленно поднял левую руку. Тукст быстро вскинул десницу и едва коснулся кончика его указательного пальца. А может и не коснулся. Хоть все происходило буквально над кроватью и перед самыми глазами Сержа, он не мог точно сказать, был контакт или его не было. Но он точно видел, как голубая искорка проскочила между ними, запахло озоном и немного серой, и дальше случилось вот что. От того пальца, в который ударила искра, прокатилась волна голубого холодного свечения, вслед за которой тело мальчика обрело привычную материальность и стало видимым. Ошеломленный, он с удивлением осматривал и ощупывал себя.
– Вуаля! – Тукст взмахнул рукой как заправский факир, продемонстрировавший успешный фокус.
– Спасибо, дядя Сережа! – вскричал Данька. Потом добавил, имея в виду Директора: – Только не верьте ему! Не верьте! – И выбежал из палаты.
– Какой умный мальчик, – усмехнулся Тукст. – Мог бы, кстати, и мне спасибо сказать.
– Вы в благодарностях не нуждаетесь, – откликнулся Серж. Он почувствовал, что настал решающий момент, и момент ему не нравился. В том числе и потому, что в животе возник невыносимо противный холодок.
– Как сказать, как сказать, – Тукст, выпятив подбородок, почесал горло. – Благодарность может быть разной. Важно, чтобы субъект помнил, кому и чем обязан. Вот вы, например, Таганцев, теперь мне уже дважды должны. Как минимум.
– Если учесть, что все беды пошли от вас, то ни разу, – возразил Серж.
– Но-но! Ревизионизма не потерплю!
– Ладно, хватит болтать. Пошли, что ли? Что время-то тянуть.
– Время своего триумфа хочется растянуть до бесконечности. Однако нет, не сейчас. Я хочу, чтобы вы пришли ко мне сами.
– Каким образом? Ключа ведь у меня больше нет.
– Вот именно, ключа нет. Но раньше он вам не очень-то и нужен был. Обходились без него. Хочу проверить, вернулись ли к вам эти ваши способности, и в каком объеме.
– Вы уверены?
– Еще как! Не забывайте, что вы у меня на крючке, Таганцев, чуть что, – пощады не будет. Ни вам, ни кому другому. Запас доброты и покладистости у меня закончился. Поэтому, не тяните резину сами. Жду вас у себя в Доме, как вы его называете, в ближайшее время. Это все на сегодня.
С этими словами он повернулся, намереваясь немедленно воспользоваться проходом. Тут Директор, видимо, расслабился, поскольку обычно он уходил, если, не пятясь спиной вперед, так беспрестанно оглядываясь, контролируя заднюю полусферу. А тут, значит, вихляясь, обо всем позабыв и едва не насвистывая. Напрасно он так. Жизнь полна неожиданностей.
Короче говоря, едва Тукст повернулся лицом к струящемуся и серебрящемуся проходу, как кто-то, взявшийся буквально ниоткуда, бросился ему на спину. Незнакомец обхватил его за шею левой рукой, пытаясь скрутить, или придушить, а правой вцепился в пистолет на бедре Директора, стараясь вырвать его из кобуры.
– Дьявол! – заревел Тукст от неожиданности. Он набычился и поднатужился. Получилось не очень.
Похоже, что-то пошло не так для обоих борющихся. Схватка вышла короткой, во всяком случае, здесь, на этой стороне реальности. Противники слились воедино и, натужно мыча, стали раскачиваться из стороны в сторону, поскольку каждый тянул на себя. Потом, топчась, он развернулись против часовой стрелки, мелькнуло налитое кровью совершенно звериное лицо Директора, и почти тотчас единоборцы ввалились в проем, который, как ему и положено, сразу закрылся.
Все произошло так быстро, что Серж не сразу сообразил, кто напал на Тукста. А когда понял это, ему стало страшно. Но не за себя, хотя и для него последствия внезапного нападения на Директора могли быть весьма печальными. Ведь всем известно, каков Тукст злопамятный и мстительный тип.
Глава 18. Коллеги.
Глава 18. Коллеги.
«У беды глаза зеленые», – подумала Тома, глядя, как обладательница пары великолепных изумрудов насыщенного темного тона, гривы рыжих завитых волос и внушительных размеров эрогенных зон, едва прикрытых форменным мундиром, входит в ординаторскую. Высокая статная женщина. Та, что спасла его. Но теперь маленькая медсестра не знала, что от нее ждать. Зачем она пришла? Что от нее-то нужно? От предчувствия беды, как от острой недостаточности, сердце ее сжалось и затрепыхалось, сильно-сильно. Птица в клетке. Певчая птица. Показалось, будто комната наполнилась зеленым туманом, стало трудно дышать.