– Я хочу с тобой поговорить, – сказала посетительница низким грудным голосом, и Тома вздрогнула от укола узнавания. И у этой тот же характерный голос, подумала она, как Сереженьке и нравится. Воистину, всех, кто входит в круг его интересов, можно определять по голосам.
– Присаживайтесь на кушетку, – указала она нейтрально-приветливо, сама, между тем, подобралась, приготовилась к неизбежному, как ей чудилось, противостоянию. Что ж, она готова.
Фаня села, свободно перекинула ногу за ногу, одну руку положила на колено, другую рядом с собой на кушетку. Улыбнулась.
– Расслабься, подруга, – сказала. – Я пришла с миром.
– Зачем?
– На тебя посмотреть. Познакомиться. А то и подружиться.
– Это вряд ли.
– Что так? Не нравлюсь?
– Наоборот. Очень даже нравитесь. Прямо глаз не отвести. Я серьезно. Но в этом-то и проблема.
– Ты все же расслабься. Я ведь не претендую. Верь мне, подруга.
– Отчего же не претендуешь? Я так вижу совсем другое.
– Есть и другое. Но не во мне дело, а в нем, поэтому…
– А что он?
– А ему, похоже, лишь ты нужна. Разве не знаешь?
– Не знаю. Мы с ним давно не разговаривали.
– Почему же так?
– Ну, скажем, так сложились обстоятельства. Сереже пришлось срочно уехать.
– Какие обстоятельства? Не хочешь рассказать?
– Нет, не хочу. К тому же и сама мало что знаю. У нас с ним все было хорошо, пока однажды он не улетел сюда. Вдруг, внезапно. Только письмо оставил, которое мало что объясняло. Ничего не объясняло, просто ставило в известность, что...
– Что?
– Послушайте, это личное... Коллега...
– Извини. Коллега... Звучит довольно двусмысленно, не так ли?
– Я так вас назвала в прямом значении, как медработника.
– Ну да, ну да. А скажи, вот там, на прежнем месте, ты кем работала. Тоже медсестрой?
– Нет, я в филармонии работала. Я певица, по основной специальности.
– Певица, правда? Ты хочешь сказать, что бросила свою работу, свою судьбу певицы, и примчалась сюда...
– Едва только узнала, что Сережа здесь, что с ним случилась беда. Да, так. А как иначе?
– Но ведь быть певицей, это совсем другая жизнь. Разве нет?
– Я вам отвечу так: смотря как к чему относиться, какие у тебя приоритеты. Для меня важней Сережа, он моя настоящая жизнь и самая главная судьба. И я легко бы бросила все и уехала за ним, куда бы его ни направили. Медучилище у меня за плечами, а медсестры и врачи нужны всегда, так что, была бы занята. Это не проблема.
– Понятно. За милым на край света.
– Именно. Ну а вы? Какие у вас отношения с Сережей?
– Да какие отношения... Я, как говорится, мимо проходила. Захотела присесть отдохнуть, а место-то и занято оказалось. Так что, никаких отношений, успокойся.
– Зачем же вы приходили?
– За этим и приходила. Узнать про судьбу.
– И что же вы узнали?
– Думаю, достаточно. Думаю, что оставить карьеру певицы и примчаться сюда, в военный госпиталь, на такое мало кто решится, Да, скорей всего, это судьба. Скажу так, поговорив с тобой, я успокоилась в какой-то мере. Потому что, быть с Сержем – судьба нелегкая, но ты, думаю, справишься. Кстати, не завидую.
– И на том спасибо. Что вы намерены делать дальше?
– Намерена, прости за тавтологию, идти дальше. Моя судьба такая, по жизни не останавливаться. Но, если что-то тебе понадобится, помощь какая, не знаю, что-то случится, только позови. Всем, чем смогу, помогу.
– Что ж, спасибо. Не ожидала.
– Ладно, мне пора. Счастья тебе... Коллега.
– И вы... Ты. Сама будь счастлива, подруга.
– Ты кто такой? – выдохнул директор Тукст возмущенно. Он искренно не понимал, что это за тип, и откуда он свалился на его голову. А точней, на шею. Ведь не было, он ясно видел, что никого, кроме него самого и Таганцева, в палате не было. И вдруг – бац! – зажим на удушение. Поэтому возмущению господина Директора не было предела. – Кто такой, спрашиваю? Ну, быстро отвечай!
– Ща, отвечу, – ответил-таки незнакомец. Тяжело дыша, он поигрывал отобранным у Тукста пистолетом, и тоже искренне не понимал, как тому удалось уйти, освободиться от мертвого по факту захвата. Непонятно было так же, что это за коридор, и вообще, что за место, в которое они вывалились. Не должно здесь быть ничего подобного, не должно. Кстати, где дверь? Он озирнулся, быстро, как пилот истребителя, проверяя заднюю полусферу. Дверей поблизости не было, только голые стены и где-то в отдалении окно, через которое в наполненное зеленоватой дымкой пространство раструбом вливался дневной, к слову, свет. Где, дьявольщина, он находится? Фантастика какая-то. Где все? – Я тебе отвечу, погоди только, отвечу, – тянул он слова и время.
А потом решился на вторую попытку. Быстро опустил глаза и, пропав из поля зрения Директора, тут же очутился у того за спиной. Но ничего не получилось. Директор каким-то неимоверным образом не повернулся, а буквально вывернулся задом наперед, обратился, и, снова оказавшись к нападавшему лицом, рассмеялся, отступая на шаг.
– Я должен был догадаться, – сказал он. – Конечно, когда вторгаешься в зону ответственности такого профессионала, как вы, надо иметь в виду, что рано или поздно придется встретиться с ним лицом к лицу. Если не ошибаюсь, господин Дорджинский, Директор южного бюро особого отдела? Особого отдела Особого легиона.
– Допустим. Можете обращаться ко мне Александр Александрович. А вы кто такой?
– Как интересно! Вы решились напасть на меня, даже не зная, кто я?
– И все же?
– Я директор всего этого, – Тукст обвел руками вокруг себя. – Этого, с вашего позволения, хозяйства. Так что мы с вами, можно сказать, коллеги.
– Коллеги?
– Конечно. Вы и я оба директоры, и род занятий у нас весьма и весьма схож. Зовут меня Гонорий Тукст, но приемлемо обращение господин Директор.
– Хорошо, пусть так. Директор клозета, как известно, все равно директор. Но я что-то не пойму, где это ваше хозяйство находится, и как мы здесь оказались?
– Мне тоже, знаете ли, удивительно, и весьма, откуда вы свалились на мою голову. Не желаете объяснить? Как вы оказались там, где вас не должно было быть?
– Случайное стечение обстоятельств.
– Ну да, ну да. Хотя, судя по результатам вашей атаки, возможно, что это и был экспромт. Признаться, оказалось нелегко затащить вас сюда. Но мне удалось, так что теперь вы на моей территории.
– Вы хотите сказать, что правила устанавливаете здесь вы, а мое дело им следовать?
– Именно так.
– А это вас не смущает? – Сан Саныч поднял и повертел перед Тукстом пистолетом. – Это не аргумент?
– Почему нет? Аргумент. Но не такой убедительный, как вам, быть может, представляется.
– В каком смысле, не убедительный? А если я выстрелю в вас? Скажем, в ногу?
– Неприятно, но, в общем-то, бесполезно.
– А я проверю! – Сан Саныч быстро навел пистолет на пухлую ляжку господина Тукста и нажал на курок. Грохнул выстрел, но тот даже испугаться не успел, только упал, как подрубленный, на пол и оттуда уже закричал: – Ты что! Идиот! С ума сошел?
Сан Саныч хорошо видел, как сквозь образовавшуюся дыру в штанах Тукста, промокая ткань, хлынула желто-зеленая, похожая на оливковое масло, жидкость. Тот, оскалив зубы и сделав зверское лицо, накрыл рану ладонью, а когда убрал ее через пару минут, никакой раны, и даже дыры, под ней уже не было, только влажное пятно на штанах. Да и то в скором времени высохло.
– А если в голову? – полюбопытствовал Сан Саныч. – Или в сердце?
– То же самое, в принципе, – заверил его Тукст, поднявшись на ноги. – Только умоляю вас, избавьте меня еще и от этого испытания! Очень неприятно, честно говоря.
– А когда вы капитана Таганцева истязали, не думали, что ему тоже как минимум неприятно?
– Ах, вот вы о чем. Получается, вы все видели? Я, честно говоря, восхищен вашими способностями. Значит, вы с Таганцевым в сговоре?
– Нет, не в сговоре, он вообще ни о чем не догадывался, и до последнего момента не знал, что я нахожусь в палате. Это мое собственное расследование, понятно? Но повторяю вопрос: после того, что вы проделывали с Сергеем Сергеевичем, почему вы рассчитываете, что я не стану подвергать вас чему-то подобному?
– Потому что мы коллеги и, в конце концов, цивилизованные люди. Кроме того, вы что же, думаете, что я садист такой и мне нравится людей мучить?
– Думаю, это недалеко от истины.
– Очень жаль, что у вас обо мне сложилось такое представление, но, уверяю вас, это не так. Не корысти ради, как говорится, не удовольствия для. Жесткие методы вызваны служебной необходимостью, только ей. Есть определенные вопросы к конкретному капитану Таганцеву. Кстати, после вашего эффектного выхода, вопросов к нему стало больше.