Мимо Сержа протиснулись еще несколько столь же мощных, мало в чем уступающих Чужаку, бойцов, и по тропе на передок они шли в следующем порядке: Чужак, Туз, Детина, Демон. Далее двигались Серж и Воробей, за ними Кот, Братец Лис, Анкх и остальные гоплиты.
Так, так, соображал Серж по ходу движения, а здесь у них своя структура. Командная. Самоорганизовались, кто бы сомневался, что так будет. Осталось понять, кто у них голова? Кто, так сказать, лидер общественного мнения? Он прикинул. Получалось, что заводилой мог оказаться любой из здоровяков. Тот же Демон, злая сила – почему нет? Хотя этот скорей всего исполнитель. По опыту он уже знал, что если кто-то ведет свою игру, чаще всего он делает это тихо и тонко, не высовываясь до поры из-за чужих спин. Посмотрим, подумал Серж, откладывая проблему на будущее. А, собственно, что ему оставалось? Обстановка к долгим и обстоятельным размышлениям не располагала.
Они быстрым шагом шли гуськом по траншее, в которую почти сразу превратилась тропа. Это был ломанный, часто меняющий направление ход, вырытый в полный профиль и оборудованный по всем законам фортификации, стены почти на всем его протяжении были обшиты бревнами, и даже на дне на случай распутицы имелся деревянный настил. Хотя глубина окопа и наличие бруствера со стороны противника позволяли стоять и идти прямо, все двигались полусогнувшись, на всякий случай – береженного, как говорится, Бог бережет. До позиции, до собственно передка добрались быстро, даже запыхаться не успели. Серж так только разогреваться начал, когда услышал произнесенное позади Воробьем: пришли.
Все остановились.
Выпрямившись, Серж огляделся. Они находились на участке, где траншея мягко огибала располагавшийся слева невысокий холм, который, конечно, являлся идеальным местом для обустройства взводного опорного пункта. По факту, как говорил Чужак. Что и сделали. Участок траншеи перед холмом перекрыли навесом из бревен в три наката, хорошо присыпав их землей, а в самом холме, очевидно, была выкопана большая землянка и устроен командный пункт. Иначе откуда земля на крышу? На вершине Серж заметил огневую точку. Что ж, все путем, он и сам бы так сделал.
Перед входом в укрытие с видом хозяина стоял незнакомый рослый военный в сдвинутом на затылок шлеме и бушлате, накинутом на плечи поверх брони. Шлем, кстати, у него был того же образца, что и у Сержа, сверхпрочный и легкий карбоновый «Спартанец», головы остальных гоплитов защищали штатные боевые шлемы моделей «Рысь» и «Росомаха». И это было единственное, если судить по форме, отличие взводного от остального личного состава. На покрытом поверх раскраски толстым слоем пыли лице встречавшего сверкала широкая белозубая улыбка.
– Наконец-то! – приветствовал он прибывших и поручкался с подошедшими к нему вплотную Чужаком и Детинушкой. – У вас, говорят, новый взводный? – спросил. – Кто таков?
Определив взглядом указанного ему Сержа, улыбнулся еще ослепительней и подошел поздороваться.
– Приветствую! – для рукопожатия он подался вперед и руку Сержа взял как-то снизу, хватко, сильно сдавил. – И поздравляю с прибытием. Но знакомиться мы с тобой начнем через неделю, при следующей смене. Если доживешь. А то едва привыкнешь к человеку, занесешь, так сказать, в личный реестр, а его уже нет. Первая неделя для новичка самая важная. И позвал трубача: – Эй, тубицен! Труби отход!
Позже Серж устроился в одной из стрелковых ячеек вместе с Воробьем и рассматривал, знакомясь, расстилавшуюся перед ними равнину. Прямо от бруствера окопа местность бодро опускалась в глубокий распадок, по дну которого, судя по всему, должен был протекать ручей. И он, возможно, там протекал, только разглядеть даже малейшего водного зеркала не удавалось, поскольку вся низина оказалась укрыта высокими кочками, а макушку каждой из них украшал белобрысый хохолок высохшей болотной травы – в точности такой же, что рос на голове Воробья. Равнина в безветрии выглядела застывшей и мертвой, точно вплавленной в смолу, между видневшимися вдали деревьями и в складках местности сгущались зловещие тени. Конечно, это работало его подсознание, окрашивая картинку эмоционально негативно, поскольку именно там, в синевшей за распадком дали, Серж предполагал опасность, и именно там ее видел, присутствовала она в этот момент или нет. Безмолвие, во всяком случае, было полным, птицы, похоже, научившись летать по кривой, облетали территорию десятой дорогой, да и бесчинства насекомых Серж пока не замечал. В общем, ничего необычного. Вообще ничего, только несколько торчащих там и сям кустарников справа, да несколько же корявых осинок слева.
– Вон трактор, видишь? – подсказал Воробей.
– Где?
Воробей ткнул рукой, указывая направление: – Там!
Прищурившись, Серж разглядел внизу между кочек рыжий кубик кабины, совсем маленький. А рядом с ней из травы наискосок, перечеркивая природную упорядоченность, торчало какое-то странное сооружение. Волокуша, сообразил Серж. Больше, насколько он видел, ничто о произошедшей здесь трагедии не напоминало. Трактор казался неожиданно маленьким, и это говорило лишь о том, что расстояния при таком обзоре скрадываются и оценить их реально сложно. Что ж, отличный ориентир, подумал он.
– А вон и твой предшественник, – Воробей кивнул налево. – Там, между деревьями.
Закинув взгляд в указанном направлении, Таганцев действительно увидел среди осин странную, как бы изломанную, застывшую в нелепой позе с поднятой рукой фигуру. Совершенно черную.
– Мы называем его Черным майором, – сообщил Воробей.
– Это что, юмор такой? Почему он черный?
– Это сажа. Есть тут такое... Прилетает с той стороны такая дрянь. Как они ее запускают – неведомо, ни выстрела не слышно, ничего. У них всегда там молчание. По виду комок угольной жирной грязи, а стоит ей попасть на живое, как она начинает преображаться. И сама дрянь превращается во что-то, напоминающее графитовый мох, и живое тело она перерабатывает в то же самое. Медленно, неотвратимо, без шансов. То есть, спасения от нее нет. Не было еще. Зацепит мизинец, сожрет и все остальное. Игольчатое такое образование, вроде как иней, бывает, на проводах нарастает, только черный. Поначалу вот так, сохраняет форму, а потом рассыпается кучкой золы. Кострище по виду, старое – такое остается. Боль видно, при этом дикая. Как он кричал, как кричал! Мы тут с ума сходили, но помочь ничем не могли. Ничем. Так он и кончился, в одиночку.
– А что он там делал?
– Бегал.
– Бегал? Ерунда какая-то. Зачем бегал? От кого? Куда?
– Отсюда туда...
Воробей хотел еще что-то добавить, да не успел. Серж скорей даже почувствовал, чем услышал тонкий, на грани различимости, шелест с той стороны, куда они смотрели. Он едва успел столкнуть гоплита с бруствера в окоп и, вскинув руку, нажать на кнопку щита, который всю рекогносцировку предусмотрительно держал в руке. По неопытности, бывалые воины этим, как правило, манкируют. Щит раскрылся моментально, как глаз моргнул, прикрыв взводного от нападения, и в следующий миг он получил мощный, точно по нему зарядили молотом, удар, от которого и сам свалился в окоп, прямо на Воробья.
На шум сбежались бойцы.
– С почином вас, господин Серж! – поздравил командира Туз, когда стало понятно, что произошло, и все немного успокоились.
– Взводный-то наш, похоже, ничего. Годный, – пробасил Детина.
– Годный-то годный, – сказал хмуро гоплит по имени Тагази, ударение на второй слог, с которым Серж еще не успел как следует познакомиться. – Но почему с молодым на передок пошел?
– А шлепок-то двойной был, – задумчиво проговорил Демон и покачал головой. – Никогда такого не было, чтобы по новичку и сразу дуплетом.
Да, думал Серж, да. Никогда не было, и вот, опять. Страха – постфактум – он не чувствовал. Но был несколько ошеломлен и, да, злость, ощущал. Поднявшись с помощью Детины на ноги, он сжал челюсти от боли и, поигрывая желваками, растер гудящее плечо. Потом посмотрел через бруствер долгим темным взглядом, так что, в конце концов, показалось, привиделось ему, что маячит там, среди дальних кустов, зловещая тень Директора. Увидимся еще, пообещал он ему мысленно, увидимся.
В какой-то момент от белой стены перед глазами, или от того, что виделось ему таковым, светлым и плоским, отделилась тень. Бесшумно, естественно, как одно нечто выходит из другого нечто. Собственно, свет всегда порождает тени, он даже думал одно время, что свет из них и состоит. Пока не убедился на опыте, что свет это боль, а тень – успокоение. Когда это было, когда? И если было, почему не прошло? Почему эта боль все тянется за ним бесконечным шлейфом? Почему?