– Яйца, ептыть!
– Фигурально! Только фигурально! А фактически и жизнь твоя, и наша дружба, и все, все, все.
– Так я это, понимаю, епт! И, это, не подведу. – Макар захлопал ресницами и замотал головой, освобождаясь от переполнивших глаза излишков влаги. Если бы не было так уже темно, спутники заметили б, как, путаясь и застревая в проросшей жесткой щетине, по щекам траппера сбежали книзу несколько капель. Горячих, черт возьми, и чистых. И все же Серж уловил, как дрогнул голос Макара, и подумал, что, должно быть, нашли в том одна на другую плиты противоречий. Характеров ровных и гладких не бывает, епт.
– Что, возражений больше нет? – спросил капитан.
– Нет, – глухо, эхом, откликнулся Тагазимула.
– Тогда, не теряем больше времени, пакуем вещи и идем. Насчет оружия, ты понял? Это в силе остается. Пока. Где его сверток? У тебя?
– Там оставил. На камнях.
– Найдем?
– Епт! Спрашиваешь!
Они быстро собрались, и по следам, проторенным накануне, вернулись назад, к каменной насыпи. Багульник, там и сям пробивавшийся сквозь наст тонкими веточками-черточками, посылал им вдогон свои ароматные эфирные флюиды, от которых головы у путников шли кругом. Сумерки совсем сгустились, но идти в них по лесу было легко, и куда ступать видно отлично, поскольку снежное покрывало внизу само светилось, подсвечивая заодно им путь. Снег, надо сказать, казался голубым, и все вокруг от его сияния тоже выглядело голубым, и представлялось до крайности мистическим и странным, поскольку небо над головой висело грязной грудой набухшей от влаги ваты, а какого-то другого источника света, тем более, синего, не наблюдалось в принципе. Мороз, несмотря на облака, крепчал, покусывал носы и щеки, а снег хрустел на каждом шаге, скрипел с тонким подвыванием. Ни ветерка не ощущалось, вообще никакого движения, природа замерла, будто привиделась сама себе, и теперь боялась, что видение, а с ним и очарование, растает. Но путники были настороже.
Они споро добрались до насыпи, и легко перебрались через нее. Там Тагази подобрал оставленный им сверток, подношение нойду. Тот белел на большом валуне с плоской верхушкой, и был хорошо заметен издали, тем более, что там уже не было снега. Проверяя сохранность, он повертел сверток перед глазами и сунул его Макару.
– На-ка, – сказал, – займи руки предметом.
Макар пожал плечами и молча убрал куколь в сумку на боку, где он и пребывал с самого начала.
– Иди вперед, – приказал ему Серж. – Ты ж у нас проводник? Вот, давай. Веди.
Так же, молча, Макар снова пожал плечами, повернулся и, сузив глаза, точно надел на них прибор ночного видения, устремился в темноту. За ним следом двинулся Тагази, и, замыкая ордер, Серж.
Дорога здесь, на равнине, была совсем другой, чем в лесу. Прежде всего, никакой дороги не было. Абсолютно. Шли по голой каменистой пустоши, поэтому в отсутствие снега и при полностью сгустившейся тьме разглядеть что-либо под ногами не представлялось возможным. Однако зажигать фонарь Макар никому не позволил, и сам не стал. Он только забрал дальше в сторону и двигался по ровной, в общем, поверхности, ориентируясь по хорошо различимому на фоне более светлого неба верхнему краю каменной гряды справа. Ступал он совершенно бесшумно, как тень среди теней, и, надо сказать, что в этом компоненте трапперской подготовки Тагази ему не уступал. А вот Серж несколько раз чуть не упал, споткнувшись о невидимые на темном поду камни, откатившиеся, должно быть, по прихоти природы так далеко от насыпи. Тогда шедшие впереди Тагази с Макаром оборачивались и вместе шикали на него. А потом они все замирали, прислушиваясь к реакции пространства на шумовой эксцесс, и Сержу в эти минуты настороженной чуткости было ужасно стыдно, что он такой неловкий и своей неловкостью приманивает на всех невидимую напасть. Впрочем, не такую уж и невидимую.
Хоронились они, и таились, надо сказать, совершенно по делу.
Еще когда перебирались через насыпь, Макар все приговаривал:
– Ходчей, ходчей. – А когда они уже были на другой стороне, он вдруг силой почти пригнул их долу, да и сам припал к камушкам, и палец печатью на губы наложил: – Тс-с-с!
– Ты чего? – спросил его Тагази, когда он и их отпустил, и сам выпрямился.
– Летают, – ответил Макар и указал рукой на неспешно удалявшийся от них по воздуху, в аккурат над грядой, огонек.
– Кто это? – удивился Серж. – Неужели духи?
– Они. Верней, их механизация. У них здесь трасса пролета, прямо над камушками. Они на сейды летят, и там энергией, значит, напитываются. А некоторые прямо от горы мощь черпают. Вот так вот, ептыть.
– Так какого же хера ты нас сюда притащил?! – взорвался Серж. – А вдруг они нас...
– Нет-нет! – горячо запротестовал Макар. – В темноте не тронут, на себе проверено.
– Погоди, погоди, – вклинился в разговор со своим подозрением эвокат. – В темноте, говоришь, не тронут? А что же ты меня засветло сюда посылал? Чтобы они меня того, заклевали? Я же говорил, что он все спланировал, когда, кого, что, как...
– Нет же, нет, не кипишуй, Толян, на пустом месте. Эти твари тут, в зоне, смирные всегда, и днем и ночью. Они только на шум почему-то реагируют, на стук, на крик или на выстрел. В общем, на всякое беспокойство. А так нет, будто и не видят. Проверено, ептыть! Мы же с ребятками, сталкерАми, здесь ходили. Мы, правда, старались по темноте обернуться, но и на свету попадали к ним под обзор, и ничего. Однако, все одно, лучше не высовываться без надобности. Мало ли? Береженого Бог бережет.
– Ох, мутный ты все-таки мужичек, Макар, – с сожалением и горечью высказал свое определение Тагази.
– Как скажешь, – спокойно принял упрек Макар. Он еще пожал плечами, и было не ясно, чего в этом жесте, в этом движении больше, покорного согласия, или равнодушия.
Позже, пробираясь по равнине к Смерть-горе, они все время наблюдали эти неспешно летящие в темном небе желто-зеленые огоньки. Каждые три-четыре минуты, туда, потом, через такой же интервал, обратно. Чаще всего небольшие, едва различимые шары, но изредка по воздушному подиуму дефилировали и довольно крупные экземпляры, похожие на летучих мышей, только не на зверьков, а на керосиновые лампы с таким названием. Они так же светились и бросали вниз конус желтого света, выхватывая из темноты на поверхности неровный скользящий круг. Тогда разведчики бросались на землю и замирали, дожидаясь, пока светляк пролетит дальше. Мало ли что, как говорил Макар. В этом они все были солидарны.
Каменная коса, вдоль которой они шли, странным образом нацеливалась прямо в Смерть-гору. Был, наверное, в том какой-то смысл, ныне неведомый. И не менее странным образом примерно на половине чистого пространства, простиравшегося между горой и лесом она обрывалась, резко сходя на нет. Будто кто-то строил ее, строил, таскал камни, таскал, а потом резко устал, или надорвался, или камни закончились – и все, прекратил работу навсегда. А может, произошло что-то такое, из-за чего стройка стала невозможной? Но про то теперь ничего не было известно, и рассказать никто не мог, оставалось лишь одно – гадать. Что наши герои и делали, добравшись, довольно быстро и без приключений, до края насыпи. Дальше их путь и маршрут полета чужой механики разошлись в разные стороны.
– Нам туда, – сказал Макар и ткнул мохнатой рукавицей влево, в то время как огоньки вверху, и это было прекрасно видно, забирали вправо. – Они сразу на сейды летят, – пояснил Макар. – Мы тоже могли бы там пройти, но, ептыть, лучше кругом. Я так считаю.
Пошли кругом. Ориентир справа пропал, а вскоре исчезли из виду и летящие над поверхностью светляки, растворились, смешались с мраком ночным. Идти было легко, поскольку камни под ногами попадаться перестали, и вообще, поверхность казалась выметенной и ровной, точно паркет в танцевальной зале, только что не скользила. Ровнялись они теперь на громаду горы впереди, а когда, наконец, ноги ощутили явный подъем, стало понятно, что начинается ее подошва.
– Будем держаться от горы поодаль, – сказал Макар и стал забирать еще левей, пока твердь под ногами не выровнялась.
– А что же мы так-то вот? – пробурчал ему в спину Тагази. – Отчего такими кругами ходим? Семь верст нам не круг, да?
– Сейчас сам все поймешь, – пообещал ему траппер, не оборачиваясь. – Все поймешь, Толя, только держись за мной, ладно? Я тебя прошу!
Они прошли по видимой одному Макару тропе вокруг Смерть-горы еще немного, и тут уже Серж не выдержал.
– Ой, что-то дышать тяжело, – сказал он, остановившись. Потом, отдуваясь и вертя головой, принялся оттягивать книзу воротник свитера. – Просто задыхаюсь. Что за херотень тут такая? И, слушай, мне это кажется, или оттуда действительно тепло идет?