Не строя никаких планов на конкретную игру, вообще не питая иллюзий касательно ближайшего будущего, Серж потянулся к стоявшему на сервировочном столе хьюмидору. Довольно большой ящик из испанского кедра был украшен тонкой резьбой, полированные латунные накладки на его боках благородно мерцали, рефлексируя от огней светильников. Откинув крышку, Серж двумя пальцами выловил в шкатулке сигару, поднес ее к носу, вдохнул аромат. М-м-м-м! Высший класс! Как и все. Как обычно.
– Любите выкурить хорошую сигару? – полюбопытствовал Тукст.
– Честно говоря, не приучен, – признался Серж. – Но почему бы нет? Аромат мне нравится.
– Аромат действительно отменный, – подтвердил оценку Гонорий. – Однако все следует делать правильно. Там в ящике есть гильотина, обрежьте с ее помощью шапочку на сигаре. И воспользуйтесь для раскуривания настольной зажигалкой.
– Благодарю, – Серж церемонно раскланялся. – Ваши советы очень своевременны.
На самом деле, кое-какой опыт курения сигар у него имелся, поэтому раскурил Серж ее вполне правильно и быстро. Втянув густой и плотный, точно ром, и такой же ароматный, дым, он покатал его во рту, потом медленно выпустил в потолок. Голова с непривычки пошла кругом, сознание подернулось сладким туманом. «Ух ты, как оно... Бери меня голыми руками», – подумал. Он прикрыл глаза, а когда кружение прекратилось, посмотрел на Тукста, оценивая, заметил ли тот его слабость. Но Директор, похоже, был всецело поглощен игрой, и ничто другое его не интересовало. Как хищник, скрадывающий в зарослях добычу, кружил он вокруг стола, выискивая наилучший вариант для удара.
– Скажите, – решился прояснить Серж давно занимавший его вопрос, – а вот та давняя история с Геннадием Юрьевичем, с которой все началось? Я имею в виду его увольнение из армии, – это ведь ваших рук дело, да? Это вы все организовали и подстроили?
Тукст выпрямился и, оборотившись к Сержу лицом, встал, выпятив грудь, кий у ноги точно пика у стражника. Запрокинув голову и по обыкновению оттопырив губу, омыл собеседника долгим значительным взглядом. Выдержав паузу, кивнул головой.
– Да. Наша, и именно работа.
– А зачем вам это нужно было?
– Вы что, не понимаете, Таганцев? Геннадий Юрьевич – открывающий. Тот, кто способен открыть проход. Таких, как он, среди людей невероятно мало, единицы. Нам просто повезло, что мы нашли его.
– Почему повезло? В чем?
– Да потому, что удачно сплелось много разных обстоятельств, при соблюдении такого же количества условий. А как же! Не все так просто! Вы, к слову, тоже могли бы стать открывающим, но у вас техническая подготовка не та, да и интеллектуальный уровень, прямо скажем, низковат. Чтобы увидеть перспективы следует подняться выше. Птица высокого полета – это об этом.
Сержа вдруг пронзила мысль, что если Геша открывающий, то он сам, быть может, закрывающий? И, конечно, еще придется очень постараться, ему, чтобы им стать. Реализовать скрытый потенциал. Но он готов, главное, чтобы звезды сошлись. Немного обидным показалось высказывание Директора про птицу. Он, значит, не высокого полета, так что ли? А какого тогда, низкого?
– Спасибо, что... – начал он язвительную тираду в ответ, но был прерван в самом начале.
– А! – Тукст махнул рукой и, склонившись над столом, хлестким ударом загнал шар в лузу.
– Но ведь он тогда ничего не знал, – продолжил Серж предыдущую тему, про Гешу. – Значит, вы использовали его втемную?
– Пусть так, и что? Важен результат. Поймите, Таганцев, взломать вселенную – не банку кильки откупорить. Здесь нужно очень постараться. И нужен очень хороший открывающий с той стороны. Таким открывающим и был Геннадий Юрьевич. Да, поначалу мы не все ему сообщали, и да, можно сказать, использовали втемную. Но на тот момент это было оправданно. Зато теперь он полностью в курсе, и нисколько на нас не в обиде. Более того, во многом сам наш курс определяет. Вот так.
«Да, да», – недоверчиво пробормотал под нос Серж. Зная Гешу, он как раз был уверен в обратном. Похоже, что несмотря ни на что, ни на какие слова, духи Геше доверяют в части его касающейся, и только. Он для них все равно чужак. А это значит, что и Геша платит им той же монетой – мутит что-то свое у них за спиной. Хлебнут они еще с его ложки. Все мы хлебнем. Вообще, после истории с шильдиком, когда Геша его не выдал, хотя ему прямо предписывали это сделать, у Сержа сохранялась надежда, что не все с бывшим другом еще потеряно. Но, возможно, он был в этом вопросе чрезмерно оптимистичен. Кто знает, как меняет людей жизнь в таком месте. Он вздохнул и спросил про другое.
– А самолеты?
– Какие самолеты? Не знаю ни про какие самолеты.
– Ну, те, что летают сами по себе ?
– А, эти... Сам удивляюсь. Да я, по-моему, уже вам говорил как-то, что мы к ним отношения не имеем.
– Мало ли. Может, теперь дозволено сказать.
– Нет-нет, мы тут ни при чем.
– Кто же тогда, если не вы, и не мы? Кто мог бы такое провернуть?
Господин Тукст на время отвлекся от игры, видимо, затронутая Сержем тема его и самого достаточно волновала.
– Есть одна мыслишка, – сказал он.
– Поделитесь?
Тукст подергал оттопыренной губой, причмокнул несколько раз – так он, видимо, собирался с мыслями. Дуче, мелькнуло в голове у Сержа сравнение.
– Тут такое дело, – сказал он. – Это касается нашего адского племени, а точней, его социального устройства. Как вы понимаете, общество наше неоднородно, как например, и ваше. И у нас так же имеются различные группы по интересам, движения, не знаю, философские платформы. Да, а как вы хотели? Не на пустом же месте возникают миро формирующие идеи. Вообще, жизнь в аду движется в сторону объединения всех разумов в один общий, если хотите, в сверх разум. Это объективно. Грешникам надоело жариться поодиночке. Но у этого процесса имеются и противники. Не все желают иметь что-то общее с такими, как эти, – он кивнул в сторону своих подручных громил. – Сами понимаете, это удовольствие, э-э-э-э, специфическое. К тому же, объединению препятствует индивидуальная карма. Каждый должен платить по собственным счетам. Этот фундаментальный закон обойти полностью пока не удается. Но работы идут по преодолению и этого ограничения. Последняя разработка – кооператив пайщиков, в котором все платят сообща за своих членов. Но, при этом, общая карма многократно возрастает, вот что плохо. Кроме того, большие проблемы с устойчивостью объединения. Происходят срывы, зависания и тому подобные вещи. Это, если образно, как квантовый компьютер собрать. Тем не менее, развитие идет в этом направлении. Кооперативный разум, это не искусственный интеллект, хотя какие-то общие черты, конечно, прослеживаются. Он составной, как колония грибов, или как огромная стая птиц, скворцов, например. Видели такие, по осени? Туда, сюда, все сразу? Вот. Но огромная трудность заставить всех думать и работать, как единый организм. Я это к чему рассказываю? Данную факторию учредили и построили как раз мы, индивидуалисты, сторонники личностного пути развития. Кооператоров мы к участию не приглашал, и даже не ставили их в известность, потому что отношения между нами не враждебные, но достаточно натянутые. То есть, соблюдали секретность. Однако есть вероятность, что каким-то образом они про это пронюхали и сюда все же просочились. Грибы, знаете, плесень. Споры разносятся ветрами. Впрочем, это лишь мои догадки, никаких фактов, их подтверждающих, нет. Кроме самолетов ваших. Ибо если не они, так больше и некому такой воздушный парад организовать.
– Да, дела, – проговорил Серж с явной тревогой в голосе. – Все еще хуже, чем казалось раньше.
– Вам-то что? – отреагировал Тукст. – Вы уже здесь.
– Что значит – что? – возмутился Серж. – У меня есть родственники, друзья, любимые. Я не хочу никого терять!
Тукст пожал плечами.
– Так все равно ведь потеряете, – сказал равнодушно. – Собственно, уже.
– А вы? У вас ведь тоже на земле должны оставаться родственники. Как с ними? Есть ли у вас вообще такое понятие, родственные связи? Или все в прошлом и никаких человеческих чувств вы не испытываете? Только отрицательные эмоции и разлив желчи?
– Почему же только отрицательные? – улыбнулся Тукст. – Но вообще-то да, в этом смысле нас бог миловал, никаких кровно-родственных отягощений. Вы, люди, родство выводите на основании биологии. В этом и сила ваша, и слабость. Сознание мимолетности жизни заставляет больше ее ценить, искать способы сделать ее яркой, удачной, насыщенной. Хочется сделать больше, поэтому используются отработанные временем способы, как преуспеть. Прежде всего, реализуя семейные возможности. Для людей они много значат. Другое дело мы, смертники. Или бессмертники. У нас биология совсем другая. Когда она есть, она искусственная.
– Но у вас же есть возможность воплотиться здесь, на земле, вновь? Насколько я слышал разговоры о новых воплощениях, реинкарнации и так далее. Как у вас с памятью? Что вы помните о том, что было до? Что-нибудь помните?