– Анатолий, мне нужна твоя помощь. Я за этим, собственно, и пришел.
– Все, чем могу, Сан Саныч. Говорите, что нужно?
– Если бы я знал...
– Хорошо. А нельзя ли чуть-чуть поконкретней? Самую малость?
– У Сергея Сергеевича был универсальный ключ, с помощью которого он открывал, или взламывал, пространство.
– Правда? Я ничего такого не знал.
– Во время его прыжка с горы, ключ был утерян. Мы его ищем, уже, наверное, целый месяц, подрядили даже местных трапперов и сталкеров, но пока результат неутешительный. Нулевой результат. Я тут подумал, а у вас, в вашем городе Тагазиме, ничего подобного не имеется?
– К сожалению, нет. Очевидно, ключ этот – порождение того адского мира, откуда пришел директор Тукст. А материализовывали идею, наверное, в фактории. Мы к этому отношения не имеем. Хотя, кто знает, может, и смогли бы скопировать – попади он к нам..
– А, если вдруг найдем, зарядить его вы смогли бы?
– Надо смотреть, разбираться. Может быть.
– Хорошо, тогда крайний вопрос. Во время нашего с ним последнего разговора Сергей Сергеевич упоминал о некоем шамане. Арикара его, кажется, звать.
– О, нет! Только не это!
– Но другого ведь варианта нет?
– Я его не знаю.
– Вот, видишь, и ты не знаешь. А мне, чего бы это ни стоило, нужно пробить путь в Лимб. Просто необходимо. И, раз уж пространства стали раскрываться, почему бы и Лимбу не стать доступней? Тут только начать, а там, глядишь, вскоре Тагазим с Лимбонго наладят между собой регулярное автобусное сообщение. Так что давай, рассказывай про шамана.
– Не уверен, понравится ли это шаману. С другой стороны, он и не запрещал о себе рассказывать. Ладно, по дороге расскажу. Пошли, нас ждут. Думаю, все уже собрались.
– Погоди, погоди, куда ты меня вести собрался?
– На встречу, Сан Саныч, забыли? С хакимами и волхвами, они вас ждут. Вы тогда отказались, потому что спешили, но обещали в следующий раз прийти, поговорить. Вот он, следующий раз, настал. Нет, нет, Сан Саныч, никаких отговорок, мне и так за вас влетело, что отпустил, не привел. Я ведь тоже на службе.
– О, черт, Анатолий, прости! Я действительно забыл. Столько всего навалилось, замотался. Ну, ладно, веди. Только ненадолго, договорились? У меня, в самом деле, очень мало времени.
– Конечно, Сан Саныч, как скажете. Но, может, вы потом и сами про время забудете. У нас, правда, интересно. Вашу руку!
В глубоком голубом колодце тонула Земля. Уходила вниз, и вдаль, и прочь. Плоскость выгибалась, погружаясь в дымку, дымка застывала, наливалась синевой. Медленно кружась в хороводе, три полупрозрачных существа совершали свое движение вверх. Хотя, где тут верх? Правильней, пожалуй, было сказать – от. Отталкиваясь от – причального камня. Уходя из – тихой гавани. Да, так. Потому что, как люди ни старались все испортить, Земля оставалась тихой гаванью, в которой, предоставленная самой себе, жизнь будет тихо бродить, воспроизводя саму себя, до окончания дня Брамы. Но у этих, прозрачных, был иной путь, они покидали планету, и жизнь на ней, и чудесная плесень разума – все, оставалось позади, убывало в прошлое.
Существа летали, раскинув огромные ячеистые крылья, едва не касаясь ими друг друга. Причем, чем выше они поднимались в космос, тем их крылья раскрывались шире, становились больше. Могло показаться, что здесь, в безвоздушном пространстве крылья не нужны совсем, но нет, как раз наоборот. Если в пределах атмосферы они использовались по прямому назначению, как собственно крылья – для полета, то выше нее играли роль солнечного паруса, а так же солнечных батарей, напитывая стеклянные капсулы тел энергией. Космическое пространство только выглядит пустым и безжизненным – для тех, кто не умеет смотреть широко или менять поляризацию. На самом деле оно пронизано потоками всевозможных излучений, космических лучей и питательной радиации. И не стоит забывать про информацию! Питрисы, а это, разумеется, были они, очень любили оседлать информационные потоки и следовать в их русле, впитывая в себя все, что могло оказаться для них полезным. Надо сказать, что в этом плане они были практически всеядными. Собственно, поиск и поглощение информации являлось одним из основных и едва ли не единственным смыслом их существования.
– Дорогой друг! – произнес один из питрисов, обращаясь к тому, чье тело и чьи крылья выглядели глянцевитыми и более прозрачными, чем у его спутников, без налета похожей на пыль мутнины. – Мы рады, что переходной этап, наконец, заканчивается для тебя. Возникли непредвиденные трудности, мы приносим за них извинения.
– Но вы же не виноваты, – ответил вновь обращенный. Внешне он был уже неотличим от своих товарищей, если не принимать во внимание его немного чрезмерного, как у всякого новодела, сияния. Так, новая монета, в силу краткости периода обращения, лишена патины и благородной потертости. – Обстоятельства сложились подобным образом.
– Нет, нет, мы должны были предвидеть. Обязаны. И, надо признаться, кое-какие сигналы, тонкие знаки, что так может произойти, мы получали. К сожалению, мы поняли это только постфактум, позже, анализируя происшедшее. Знаки ведь нужно уметь распознать, а это непростая наука даже для питрисов. Как бы там ни было, но меры уже приняты, в ритуал внесены необходимые уточнения и изменения, так что ничего подобного в будущем случиться не должно. И теперь, находясь на пути к другой жизни, ты волен выбрать себе новое имя. Обычно на данном этапе с вновь обращенными так и происходит, они берут себе новое имя в духе нашей традиции.
– Я хочу оставить прежнее, Даниил. Оно меня вполне устраивает.
– Ты собираешься следовать ему буквально?
– Там видно будет. Я еще не умею загадывать слишком далеко. Пока для меня важней память с этим именем связанная.
– Понятно. Мы уважаем твой выбор, хотя ты должен знать, что он может иметь для тебя некоторые последствия.
– Какие последствия? Если не возражаете, я хотел бы узнать сейчас.
– Видишь ли, Даниил, жизнь наша, нашего народа, очень долгая. Такая долгая, что давно бы потерялась во тьме времен, если бы не следование традиции, такой же давней. Мы не имеем книг, как и других вещей, книги нам заменяет изустное предание, которому мы стараемся следовать во всем, до буквы, до знака. Поэтому к нарушителям традиции отношение отрицательное. Не хотелось бы, чтобы ты, друг, в самом начале нового своего пути ощущал на своих плечах ненужный груз негатива.
– Я понял вас. И все же хотел бы оставить имя Даниил. Пусть это небольшое исключение послужит подтверждением общего правила.
– Хорошо, мы не настаиваем.
– Учитывая все обстоятельства, – вступил в разговор еще один питрис, – и, опять же, следуя в русле традиции, пока мы еще не оторвались слишком далеко, ты можешь высказать одну просьбу, и мы ее обязательно выполним.
– Мама, – сразу, не задумываясь, сказал Даниил. – Мои родители. Я хочу, чтобы у них родился новый ребенок, сын, или дочь, все равно. Хочу, чтобы у них было утешение в жизни, чтобы печаль потери меня не убила их. Но пусть брат или сестра мои будут не во всем похожи на меня. В смысле, чтобы родителям не пришлось пережить вновь подобную потерю.
– Об этом можешь не беспокоиться. В русле нашей, опять же, традиции, все уже сделано. Кстати, у матери твоей были проблемы, она больше не могла бы иметь детей, но теперь они устранены, и в скором времени она родит близнецов, двойню.
– Тройню.
– Вот, даже тройню. Детки будут здоровыми, и не похожи на тебя. Вообще, чтоб ты знал, мы так и практикуем. Найти способных к трансформации нелегко, но, найдя, мы уже не теряем их родных из виду. И довольно часто, в следующем поколении, или дальше, мутация в семье повторяется. Так что, будем считать, что право на одну просьбу ты не использовал. Поэтому, озвучивай новую, пожалуйста.
Данька покачал головой.
– Хорошо, – сказал он. – Я знаю, кому еще ваша помощь придется кстати.
– Наша помощь. Это ведь коллективное действие, в котором ты тоже принимаешь участие.
Тамара стояла у окна, обняв собственные плечи, куталась в пуховый платок. В бледной глубине стекла, прозрачной тенью прежней Тамары, маячило ее отражение с распухшим от слез подурневшим лицом. Горе никого не красит, это правда. Более того, с любой красотой оно обходится беспощадно, для того, видимо, злодеи его и воспроизводят вновь и вновь. Но смотрела медсестра не на своего болезненного двойника, а сквозь него, туда, где в синей, туманной дали плыл, вздымаясь над волнами пространства, пузырь Кашканара.