Его разобрал смех. Пелис тоже захихикала. Шум разбудил Равилре, который закряхтел и заворчал во сне.
– Прекрати! – приказал Тигхи, хотя и сам уже начал заражаться смехом.
Он старался выглядеть суровым и непреклонным, но губы уже искривились в улыбке против его воли. Тигхи попытался поджать их и не терять серьезности, однако ничего не получилось. Неудержимый хохот вырвался у него изо рта, и, подавшись вперед, Тигхи принялся лупить Ати по голове. Обессиленный смехом Ати с трудом парировал удары друга.
– Что вы ржете? – спросил проснувшийся Равилре.
Внезапно раздался громкий крик Мулваине. Его тело начали колотить сильная дрожь. Все разом перестали смеяться. Тигхи, Ати и Пелис обступили обливающегося потом друга. Тяжелый сон по-прежнему не отпускал его из своего плена. С плотно сомкнутыми веками и крепко сжатыми кулаками Мулваине метался из стороны в сторону. Прошлым вечером друзья положили его в своеобразную колыбель – выемку в очень плотной массе маленьких сучьев и веток, но теперь он дергался так сильно, что запросто мог вывалиться оттуда.
– Он упадет, – сказала Пелис.
Тигхи положил руки Мулваине на плечи. Тряска начала передаваться через суставы по рукам в верхнюю часть туловища Тигхи, и у юноши застучали зубы.
– Мулваине! Проснись! Мулваине! – Он мотнул подбородком в сторону Ати. – Возьми его за ноги и прижми вниз.
Ати ухватился за лодыжки, и оба юноши буквально навалились на раненого своими телами.
Очевидно, они придавили раненое колено, потому что Мулваине громко заохал и проснулся. Он замахал руками и широко разинул рот, настолько широко, что Тигхи даже испугался, как бы Мулваине не вывихнул себе челюсть.
– Ахх! Ахх! – стонал раненый.
Ати отпустил его ноги.
– Мулваине, – закричал Тигхи. – Мулваине. Приветствую тебя именем Пап! Проснись!
Глаза раненого завращались, как плоская галька, если по ней щелкнуть пальцем, и лишь зрачки, оставаясь неподвижными, сосредоточились на Тигхи. Мулваине простонал:
– Пить! Хочу пить.
Закрыл глаза и затих.
Наступила тишина.
– Мулваине? – позвал его Тигхи.
Дыхание Мулваине было почти неслышным, его грудь едва двигалась.
– Пить, – снова проговорил он.
Тигхи нарвал пригоршню листьев и прижал их ко рту Мулваине. Влага, оставшаяся на них после рассветного шторма, уже наполовину испарилась, но все же оставшейся хватило, чтобы смочить Мулваине губы. Когда Тигхи убрал комок листьев, он зачмокал и простонал:
– Еще.
– Может, нам лучше отнести тебя к роднику? – спросил Тигхи, наклонившись к самой голове раненого. – К роднику?
– К роднику, – чуть слышно повторил Мулваине.
– Тогда ты напьешься вволю. Ати и Равилре, поднимите его, да поаккуратнее. Есть тут где-нибудь родник? – Этот вопрос Тигхи адресовал Ати, который утром уже успел излазить округу.
Ати пожал плечами. У него был испуганный вид. Да и у Пелис тоже. Состояние Мулваине внушало им большую тревогу.
Тигхи пытливо вглядывался в лица товарищей.
– Он обязательно поправится, – произнес он наконец, – но для этого мы должны отнести его к роднику, чтобы он не страдал от жажды. Питье и еда.
Однако тащить тело Мулваине, которое тряслось в ознобе и обливалось потом, было настоящей пыткой в непроходимых джунглях Сетчатого Леса. Тигхи взял раненого под мышки, а Равилре и Ати соединили крест-накрест руки под его туловищем. Однако стоило кому-то случайно задеть его раненую ногу, юноша начинал орать благим матом и корчиться от боли, и тогда его очень трудно было удержать на весу, не говоря уж о том, чтобы тащить. Ноги Мулваине волочились следом, и когда троим носильщикам приходилось ступать с одного кривого ствола платана на другой, его ноги болтались в разные стороны и ударялись о дерево, и раненый принимался истошно орать.
Тигхи приказал Пелис идти впереди и искать родник. Девушка раздвинула руками ветки и исчезла в зарослях. Когда она вернулась, на ее лице было очень мрачное выражение.
– Никакого родника я не нашла. Может, нам стоит спуститься пониже?
Ати взвыл, сморщившись, как от зубной боли.
– Только не вниз. Ведь там, как рассказывал нам Уолдо, водятся катерпилы с когтями.
Тигхи согласно кивнул.
– Ну, тогда поднимемся вверх, – предложила Пелис. – Кто знает, возможно, там найдется то, что мы ищем.
Тигхи отрицательно покачал головой:
– Нам не протащить Мулваине вверх. Это невозможно. Поищи снова.
Пелис снова отправилась на поиски, а Тигхи, Ати и Равилре подняли скулящего Мулваине и, пыхтя, перетащили к другому дереву. Там начинался короткий уступ, наполовину вдававшийся в стену и потому закрытый тенью. Тащить по нему раненого было немного полегче. В расщелинах росли грибы.
– Не съесть ли их нам, – вслух подумал Тигхи.
– А вдруг они ядовитые? – предположил Ати. – Ты можешь отличить ядовитые грибы от съедобных?
– Я умираю от голода, – сказал Равилре.
– Было бы огромной глупостью умереть от ядовитых грибов после того, как мы живыми выскочили из такого пекла. Глупо и обидно, – заключил Тигхи.
Однако он тоже ужасно хотел есть, и его желудок время от времени спазматически сокращался, посылая в мозг предупреждающие сигналы боли.
В дальнем конце маленького, поросшего густой травой утеса находилась довольно глубокая расщелина, на другом краю которой стояло могучее дерево. Тигхи сделал глубокий вдох и, выставив вперед правую ногу, мгновенно шагнул через расщелину, как бы оседлав ее.
– Когда я скажу, – произнес он сквозь зубы от натуги, – толкайте вместе со мной, и я поставлю на тот край вторую ногу.
– Что? – спросил Равилре.
– Давай! – приказал Тигхи и попытался вместе с телом Мулваине окончательно перешагнуть расщелину.
Однако вдруг его пах пронзила острая, нестерпимая боль, которая молнией ударила одновременно в ногу и в спинной хребет. Тигхи взвыл, его хватка ослабла. Он все еще стоял с широко расставленными ногами, но теперь такая поза причиняла юноше невыносимые страдания. Тигхи зашатался и почувствовал, как Мулваине. выскользает из его рук, и из последних сил попытался ухватить его покрепче. Больная нога подвела. Она подвернулась, не выдержав нагрузки, и юноша начал падать, отпустив Мулваине и инстинктивно выставив вперед обе руки.