— Обвиняемый опасен! Немедленно завяжите ему глаза!
Мне тут же завязали глаза, и в зале снова воцарилось спокойствие. Но еще какое-то время до меня отовсюду доносились тяжелое дыхание и вздохи.
— Итак, я снова спрашиваю первого свидетеля... — Голос юриста немного дрожал. — С какой целью обвиняемый совершал свои преступления?
— Верблюд — ценное домашнее животное. — Голос Рыбьего Глаза звучал то ли отрешенно, то ли победоносно, но совершенно спокойно.
— Ну а зачем ему понадобилась иллюстрация из журнала?
— Конечно для того, чтобы пасти верблюда.
— То есть как это — «пасти»?
— Это была фотография пустыни.
— Вот оно что! Значит, это заранее обдуманное преступление.
— Вы абсолютно правы. Он всё рассчитал точно.
У меня были завязаны глаза, и я не видел, что происходит, но, наверное, все погрузились в размышление — некоторое время в зале господствовала тишина.
Я услышал покашливание и голос юриста:
— Других свидетелей нет?
— Почему же, есть.
— Пятый свидетель, прошу вас.
— Я здесь, — послышался голос.
— Кто вы?
— Машинистка Ёко.
— Что вы хотите засвидетельствовать?
— Этот господин — Карма-сан, — ответила Ёко, сильно закашлявшись.
Поднялся шум. Но больше всех был потрясен я. Я интуитивно почувствовал, что проблема вот-вот решится. Но в чем ее суть, конечно, не понимал.
— В таком случае ответьте: виновен обвиняемый или невиновен?
— Невиновен, конечно, разве не ясно? — сердито ответила Ёко.
Шум усилился.
— Странно.
— Ничего странного. Иначе зачем вы меня вызвали? Есть такой закон, который позволяет без всяких оснований отвергать показания свидетеля?
— Вы правы. Но если одни будут утверждать, что обвиняемый виновен, а другие — что он невиновен, это приведет к ненужному усложнению нашей процедуры. Должно быть решено однозначно — виновен или невиновен... Во всяком случае, инцидент носит экстраординарный характер.
— Это совершенно естественно. В противном случае не было бы никакой необходимости в этом суде, — ответила Ёко.
Ее позиция показалась мне смелой, и я подумал: когда суд закончится и я смогу выйти отсюда, обязательно скажу Ёко, как тронут ее поведением.
— Все же, по моему мнению, — сказал один из философов сонным голосом, — это не совсем так. Не будь суда, не станет и обвиняемого. Не станет обвиняемого, окажется невозможным и преступление. Окажется невозможным преступление, и тогда, даже если появится человек, желающий что-то украсть, он не сможет этого сделать. Следовательно, именно для того, чтобы люди, желающие украсть, свободно могли это сделать, и возникает необходимость в суде.
Раздались аплодисменты. Они были, правда, совсем жиденькие, несмелые, но философ преисполнился самодовольства и заговорил уже не сонным, а бодрым, решительным голосом:
— Таким образом, тот факт, что суд происходит, следует рассматривать как доказательство желания подсудимого, чтобы его признали виновным.
— Что за дурацкая логика! — возмутилась Ёко.
— Издавна известно, что логика — дурацкая штука. И сейчас нет нужды попусту тратить время, изрекая очевидную истину. Свидетельские показания священны, — заявил один из философов, шмыгая носом. — Но даже если обвиняемый и пожелает, чтобы его признали виновным, мы не можем тут же согласиться с ним и заявить: да, виновен. В противном случае, наступление логики будет означать отступление разумного решения вопроса, или, другими словами, наступление своеволия обвиняемого будет означать отступление свидетелей, поэтому в суде, где неукоснительно уважаются свидетельские показания, обвиняемый совсем не обязательно признается виновным, даже если он жаждет этого.
Наконец все это стало невыносимым, и я закричал:
— Я не имею ни малейшего желания, чтобы меня признали виновным!
— Зачем говорить то, чего вы не думаете, — послышался знакомый мне голос. Ужасно плохая дикция — будто у говорившего не было зубов. Может быть, он принадлежал юристу, который до сих пор молчал. — Лживыми показаниями поставить себя в невыгодное положение и этим добиться, чтобы признали виновным, — нас такой уловкой не обманешь.
Возмущенный до глубины души, я так растерялся, что не нашел, что ответить, но тут заговорил другой юрист, и я вовсе лишился возможности продолжить свою мысль.
— Итак, опираясь на принятое нами решение, продолжим допрос свидетеля. Прошу вас.
— Чего тут продолжать? Я считаю весь этот суд дурацкой затеей, — сказала Ёко, но Рыбий Глаз, который, к моему большому удивлению, все это время молчал, ударил кулаком по столу и завопил: