– Я устала… Боже, как я устала, Олег… Я сама уже по уши в болоте, только нос еще над поверхностью, еще судорожно глотает воздух. Это продлится недолго. Ты сам знаешь.
– Я знаю. Ты устала ждать. Но что, если именно в ту минуту, когда ты откажешься от всего, твоя жизнь наконец обретет смысл? Разве не стоит подождать еще немного?
– До бесконечности, что ли?
– Да! До бесконечности! Просто идти вперед, карабкаться, как ты всегда карабкалась, жить так, как ты дожила до сегодняшнего дня! Однажды ты найдешь, ты дождешься. Я это точно знаю.
Она посмотрела на меня полными слез глазами.
– Слишком поздно, Олег. Для меня уже слишком поздно. Мой путь подходит к концу.
Она безнадежно ткнула сигарету в пепельницу. Та дымила еще какое-то время, а потом потухла.
XX
– Ее звали мечтой, он хотел убежать – да, не сумел…
Я сидел на заднем сиденье такси, мчавшем меня в аэропорт. В руке дымилась сигарета. Я задумчиво разглядывал узор ткани на подголовнике переднего кресла. Иного занятия в голову не приходило.
Курить я бросил лет пять назад. Но временами привычка возвращалась. Сейчас как раз был такой день. День, чтобы вспомнить былое. Под усталый голос Земфиры воспоминания сами собой вспыхивали перед глазами яркими картинками голливудского кино. Вот Сандер, в безупречно сидящем смокинге, с наивно распахнутыми глазами, поднимается на сцену актового зала нашей школы, чтобы принять из рук директора аттестат; я стою в зале, среди троих моих ближайших друзей, и аплодирую; у самой сцены стоят его родители, я замечаю, как мать опускает голову и украдкой вытирает слезу. Вот мы отмечаем вместе его отъезд в Москву; нас много, не могу даже сказать сколько – мы пьяные и веселые; тогда никто еще не думал, что он останется там до конца своих дней. И что конец этот настанет так скоро.
– Мне приснилось небо Лондона… В нем приснился долгий поцелуй…
Песня сменилась. Я бросил взгляд вперед – видимо, у водителя играл сборник Земфиры. Необычный водитель. Я посмотрел в зеркальце заднего вида – там отражались только его сосредоточенные глаза, – и вновь принялся за узоры ткани на подголовнике.
Да, Сандер, Лондон, город своей мечты, ты так и не увидел. Не суждено, видать. Все никак время не мог найти. А теперь потерял его насовсем. Больше нет у тебя времени, Сандер – теперь ты принадлежишь вечности. Хотел убежать, да не сумел… Нет, сумел. Ну и что, доволен ты теперь? Ты так и не смог стать довольным жизнью, так довольствуйся же смертью. Пусть земля тебе будет пухом. А мне надо общаться с живыми.
Я приехал чуть раньше – до прилета рейса Астрахань-Москва оставалось еще почти пятнадцать минут. Я сел на свободное кресло неподалеку от выхода, чтобы не пропустить родителей Сандера, и принялся ждать.
Расставшись с Мариной в кафе, я поехал в учреждение, которому поручил заняться телом Сандера. В пути меня настиг звонок.
– Мы прилетаем через три часа, – сообщил мне звенящий железом голос его отца. – Как вас найти?
– Я приеду в аэропорт. Найду вас сам. Просто стойте у выхода на маршрутки.
Он натянуто поблагодарил и отключился.
Интересно, долго ли они будут меня ненавидеть?
Я был не в обиде – я должен был исполнить свой долг. Я никогда не терял единственного сына и понятия не имел, как люди себя при этом чувствуют. Поэтому допускал, что их ненависть к человеку, сообщившему им об этом, вполне допустима. Подсознательно мой голос ассоциируется у них со смертью сына, чем вызывает бурю негативных эмоций. Вполне закономерно, решил я. Но в душе все равно остался неприятный осадок.
Сандер, одетый в свой синий деловой костюм в тонкую полоску, уже лежал в открытом гробу. Черт возьми, когда я успел им костюм привезти? Совсем выпало из памяти. Что-то странное творится со мной в последнее время. Может, правда схожу с ума?
Мысли продолжали крутиться в моей голове, как белка в колесе, пока я подходил к гробу. А потом разом замерли. Да, эти ребята знали свое дело – на лице Сандера не осталось ни следа страшной катастрофы. Как будто стерли их ластиком. Лицо его было необычно умиротворенным, будто он наконец нашел то, что всю жизнь искал, и теперь может уже ни о чем не беспокоиться. Вдруг перед моими глазами все поплыло, тело словно потерялось где-то, и даже сердце перестало биться. Это продолжалось всего одно мгновение, но за этот краткий миг я успел перенестись куда-то в недалекое будущее. В нем – в этом будущем – я стоял так же, склонившись над гробом, только в нем лежал уже не Сандер: со спокойным лицом, сложив тонкие руки на груди, в простом черном платье там лежала Марина.
Я в ужасе отпрянул от гроба. Служащий конторы подскочил ко мне, видимо, думая, что я собираюсь хлопнуться в обморок. Я молча покачал головой, повернулся и отправился к кассе. Сердце колотилось, как теннисный мячик, попавший между двумя стенками. Туман перед глазами рассеивался медленно. Служащие конторы смотрели на меня вымуштрованными скорбяще-понимающими взглядами.