Суфизм
А. Суфизм – это мистический Ислам или системный элемент Ислама?
Г.Д. Суфизм как раз представляет внутри Ислама так называемую «традиционалистскую линию», ориентированную на пантеистический имманентизм. Мировоззрение суфиев практически не отличается от доктрины адвайто-ведантистов – метафизиков ведической Индии, от мировоззрения даосов, от экстатических переживаний великих шаманов Азии и западных неоплатоников. Иными словами, это посвятительная традиция языческого жречества, которая явочным порядком инкорпорировала себя в тело исламской Уммы, пользуясь слабостью калама (а последние семьсот лет просто его отсутствием), концептуально-методологическими брешами в системе исламского теологического сознания.
Забавный, на мой взгляд, парадокс состоит в том, что суфизм, притягивающий профанов загадочностью и мистико-поэтической атмосферой возвышенного гнозиса, на самом деле крайне банален и как всякий пантеизм в действительности сводится к органическим парадигмам так называемой «естественной религии», присущей созданиям из глины. Тварь мыслит и чувствует гомогенно; нарушение этой гомогенности вызывает у нее страдания, а ощущение, что она одно с противостоящим ей Внешним, ведет ее к экстазу и духовному счастью.
Тварь воспринимает свою отдельность, уникальность, эфемерность как травму и грех, в то время как для носителей искры духа Божьего (Рух Аллах) – это, наоборот, залог возможности откровения о Том, Кто абсолютно Внутри – и именно потому непостижим и не дан даже в подозрении!
Учение о трансцендентности и отсутствии аналогии у Единственного на самом деле предполагает перешагивание через то, что человеческому инстинкту кажется бездонным и невозможным парадоксом. Единственность Всевышнего постижима как абсолютная внеположность и оппозиция всему, что не есть Он. А это все, наоборот, представляет собой безграничные модификации совершенного неведения о Единственном. Все, что мы можем почувствовать, узнать, проинтуировать, заподозрить, выстроить гипотезу о … – все это есть не что иное, как формы чистого неведенья, которое относится к Аллаху, пребывающему, безусловно вне всего этого.
Теперь, если взять языческую метафизику, скажем, того же индуизма – там тоже существует принцип неведенья, называющийся на санскрите «авидья». Авидья по их учению есть субъективное состояние, не позволяющее единичному существу постичь свое тождество с Брахманом (абсолютом). С точки зрения же коранической теологии, неведенье есть сама суть безграничного внешнего объекта, который в то же время есть Рок, или Время (Дахр). Это неведенье само про себя не знает, что, во-первых, оно – неведенье, и, во-вторых, тем более не знает, что оно – неведенье о скрытом Субъекте.
Таким образом, можно сказать, что это неведенье бесконечно и как таковое образует чистое объективное бытие, данное лишь в силу того, что оно лишено единственно подлинного знания, могущего прийти в это бытие только извне, путем вторжения Откровения.
Бытие о себе «полагает», что оно есть тотальное «Всё». Именно это и составляет суть языческой доктрины. А кораническая доктрина считает, что бытие есть, на самом деле, ничто, пустая хаотическая субстанция, из которой Аллах пожеланиями вещам быть выводит организованный мир, в центр которого ставит Своего наместника.
На этого наместника возлагается задача: взять под контроль внешнее как инертную массу чистого неведенья и трансформировать это в пространство, куда Аллах направит ведомого им завершающего имама, после чего будет воскресение из мертвых, Судный день и абсолютно новая реальность: если угодно, другое бытие, представляющее собой положительное утверждение непостижимости и трансцендентности Аллаха.
Следует особо оговорить, что вопреки иллюзиям некоторых «теологов», навеянным, скорее всего, сугубо человеческим сентиментализмом, Аллах и по отношению к иному преображенному бытию (Раю) останется скрытым. Но в отличие от сегодняшней ночи ветхого бытия грядущая новая реальность будет всей своей протяженностью утверждать трансцендентность Аллаха как сияющий триумф. То, что было источником лишенности, оставленности и скорби, станет солнцем, сияющим без умаления и энтропии.