Бейль пришивал пуговицы и решал вопрос: кто ему больше нравится — Викторина Мунье, Адель Ребюффель, некая Шарлотта или некая Луазон?
Викторина Мунье была сестрой Эдуарда и дочерью гренобльского депутата. Сидя в театральных креслах, Бейль искал с ней встречи взглядами. Сам Бейль сомневается в силе своего чувства к ней. Но вот он отмщен: он выходит из театра вместе с маленькой Луазон. Ее настоящее имя Мелани Гильбер. Он познакомился с ней на уроках декламации у Дюгазона. Она-то и исцелила Бейля от увлечения Викториной Мунье. Марсиаль Дарю с наглой фамильярностью хлопает ее хлыстом: она жила с актером Лафоном, с журналистом Гоше, с поэтом Сен-Виктором. Бейль возмущается, так как он убежден, что в глубине души Мелани Гильбер честнейшая женщина[23].
Привычка переходит в страсть, окрашенную всеми красками нежного чувства. Бейль не может обходиться без Мелани ни одного дня. У нее растет маленькая дочь. Бейль обещает ее воспитать. Так бегут недели, месяцы. Наступает май 1805 года. Мелани получает ангажемент в Марсель. Бейль провожает ее до Лиона и сворачивает в сторону на старую гренобльскую дорогу. Мелани едет на юг. Бейль появляется ненадолго в Гренобле.
Невероятная скука охватывает его здесь. Все внутренние связи с семьей оборвались настолько, что говорить можно только с Полиной. В доме господина Ганьона колониальный торговец господин Ребо имеет лавку, а в Марселе у этого Ребо колониальная контора. Бейль целыми часами сидит за прилавком господина Ребо и рассуждает с ним о марсельских делах. Эти отвлеченные рассуждения принимают все более и более конкретную форму. И, наконец, Бейль получает документ, делающий его приказчиком марсельской конторы господина Ребо. Никому не говоря ни слова, Бейль прощается с сестрой, забрасывает свое скудное имущество и два баула с книгами в желтый кузов почтовой кареты, садится снаружи, так как внутри кареты места оказались слишком дороги, и немного погодя, в Марселе, заключает в объятия свою подругу.
Нет ничего счастливее жизни приказчика: сидеть за прилавком, выписывать счета, пересчитывать бочки, закладывая свинцовый карандаш за ухо, и писать вдохновенные письма двоюродному брату Ромену Коломбу[24] о том, что он нашел свое истинное призвание. Затем прогулка за город по дороге, покрытой тончайшей пылью от перемолотого белого камня. Мелани купается в речке Ивоне; веселая и смеющаяся, разбрасывая брызги навстречу солнцу, она выходит и одевается за кустарником.
…Так прошел год. Приходят письма от Оронса Ганьона[25], в которых Анри Бейль называется шалопаем, прижившим дочь с какой-то актрисой, авантюристкой, в то время как его друзья в армии получают чины и ордена, ездят на собственных лошадях, покупают имения. Бейль горячо отвечает: да, действительно, он, его супруга и его дочь чувствуют себя вполне счастливыми в Марселе. В душе он смеется над дядюшкой и отцом: эти отчаянные роялисты признали власть императора Бонапарта и вместо ненависти к армейской службе молодого Бейля упрекают его за то, что он оставил армию! К Наполеону уже иное отношение: он император, а без него, пожалуй, у всех новых богачей возникнет угроза лишиться земель. Чего только не делает угроза лишиться земель, за бесценок скупленных в бурные революционные годы! А эти неистовые роялисты не скрывают своего намерения — после восстановления власти законного короля отобрать назад свои земельные владения.
В Марселе появляется русский помещик господин Барков, разыгрывающий из себя знатного вельможу. Прямо из театра, заехав за дочкой Мелани Гильбер, он увозит подругу Бейля на русском корабле в Одессу, а затем в Москву.
Приказчик Анри Бейль после тщетной попытки основать банкирскую контору с господином Мантом дошел до нищеты. Получив на всю жизнь отвращение к торговле и банкирским делам, к самому слову «коммерция», он в июле 1806 года вернулся в Париж и снова на прежней квартире погрузился в книжные занятия и в изучение Гражданского кодекса. В этом документе эпохи ясно и отчетливо сформулировано главное, чего добилась буржуазия во время революции: священное право частной собственности на труд рабочих и крестьян, право эксплуатации во всех ее проявлениях. Кодекс исчерпывающе определял, как надлежит защищать это право и осуществлять его во всех областях жизни, начиная простою сделкой купли-продажи и кончая распорядком в буржуазной семье, в которой устанавливалась полная власть отца и мужа над женой и детьми.
Острый и ясный ум Бейля был увлечен этим замечательным документом, который наглядно показывал, что осталось от революции, во имя чего она совершилась и к чему привела…
23
Стендаль очень ревновал свою возлюбленную, но в то же время не хотел верить россказням о ее многочисленных любовных связях. Поэтому он охотно внимал ей, когда она рассказывала о Сен-Викторе и Оше, явно высмеивая и унижая своих поклонников. Так, 20 февраля 1805 года Стендаль записал в дневнике: «Этот день был одним из счастливейших в моей жизни. Я провел три или четыре часа в самой задушевной близости с Мелани. Она рассказала мне о своих отношениях с Оше, редактором «Пюблисист», и с Сен-Виктором, стихоплетом, написавшим «Надежду». Первый обладает тонкостью обхождения без всякой теплоты, и его газета не отличается особой глубиной; в обществе он дурак. Как восхитительна манера, с которой она произнесла это слово, делая вид, будто я вынудил ее на это своими похвалами!.. Смешная подлость маленького Сен-Виктора; в нем заметно благое намерение быть злым, но нет ни ума, ни характера, чтобы стать таковым с пользой для себя. Он готов на любую подлость ради удовлетворения своего тщеславия. Мелани рассказала мне о его выходках — они неповторимы».
24
Стендаль писал из Марселя главным образом сестре Полине, значительно реже — Эдуарду Мунье и отцу. Письма его к Ромену Коломбу, если таковые и были, не сохранились.
25
То, что Стендаль получал письма от своего кузена Оронса, весьма сомнительно. Не следует забывать, что в то время Оронсу едва исполнилось двенадцать лет. Скорее ему мог писать дядя — Ромен Ганьон.